поглубже.
Его кожа была такой теплой. Она ощущала мощные мускулы на его икрах и бедрах и жесткие волосы на груди…
Неужели он спал обнаженным?
Она села, выпрямилась, стараясь высвободиться из простыней, и выпрыгнула из постели. Тотчас же ее ноги утонули в мягком ковре.
Маклейн приподнялся, опираясь на локоть, волосы упали ему на лоб.
— В чем дело?
Простыня соскользнула с него, и Трионе представилась возможность любоваться его широкой грудью с красиво выделяющимися мускулами и плоским животом с рябью мышц на нем.
Он начал было сбрасывать с себя одеяло.
— Пожалуйста, не надо!
Он замер:
— Чего не надо?
— Не вставайте! На вас… на вас же нет никакой одежды!
Последовала минута изумленного молчания, потом он разразился раскатистым смехом. Все еще улыбаясь, он снова упал на подушки и скрестил руки под головой:
— Я всегда сплю нагишом.
Разве ему не было холодно? Возможно, и так, потому что его кожа была теплой, будто он постоял перед камином. И все же ей это казалось гадким и недостойным. И совершенно безнравственным.
Он все еще улыбался, окидывая ее взглядом.
— Я вижу, вы свято верите в преимущества плотной ночной рубашки. Да здесь хватит ткани на две ночные рубашки, а возможно, и на три.
Она оправила свое ночное одеяние.
— В Уитберне холодно. Печи дают больше дыма, чем тепла, поэтому мы все спим в теплых ночных рубашках, что весьма практично.
Воспоминание о сестрах и братьях вызвало у нее тоску по дому, сжавшую горло спазмом, но она тотчас же попыталась побороть его.
— Я боялась подцепить лихорадку.
Он ответил самодовольной улыбкой:
— Я не болел ни разу в жизни.
Она была готова держать пари, что это так. Этот мужчина, несомненно, выглядел на диво здоровым.
Хью потянулся, и простыня с ее стороны кровати натянулась, приоткрыв при этом узкую полоску мускулистого бедра и ногу.
— Идите в постель. В комнате все-таки холодно. Предоставьте войскам миссис Уоллис некоторое время на то, чтобы разжечь огонь в каминах.
Стоять на толстом ковре было и в самом деле холодновато. А Хью казался таким теплым.
Она смотрела на его широкие плечи, на то, как его тело сужалось от груди к бедрам, едва скрытым простыней.
Внезапно ей стало трудно дышать. Сердце ее болезненно застучало, а соски отвердели и напряглись самым необычным образом.
— Идите в постель, Триона. Не упрямьтесь.
Она нахмурилась:
— Я, право же, не привыкла…
Вдруг налетел порыв ветра — ветер застонал, сотрясая окна и вздувая занавески. Это был нудный монотонный стон. Холодный воздух засвистел в каминной трубе с такой силой, что поднялись фонтаны золы, и Триона задрожала в своей ночной рубашке, затрепыхавшейся вокруг ног.
Она с подозрением посмотрела на Маклейна. Он все еще лежал в расслабленной позе, подложив сомкнутые руки под голову, но в лице его появилось напряжение, а взгляд стал таким, будто он страдает от приступа головной боли.
Она пристально посмотрела на него:
— Это ваша работа.
Он рассмеялся, потирая висок.
— Вы сообразительны.
— Я всегда слышала, что Маклейны управляют погодой не просто так. Эта сила к ним приходит, когда они разгневаются.
— Гм. Похоже, у вас неверные сведения.
Она продолжала недоверчиво смотреть на него, скрестив руки на груди, чтобы защитить себя от холода, вихрями распространявшегося вокруг, и не вполне понимая, как относиться ко всему этому.
— И все ваши родственники это умеют?
Он самодовольно усмехнулся:
— Нет, только я. А теперь иди сюда, моя прелесть. Еще нет и семи, и я не хочу упускать такое прекрасное утро.
Постель выглядела соблазнительно, а ветер выдул все тепло из комнаты. Потребовалось бы разжечь камин и топить его долгие часы, чтобы согреть ее снова. Она крепче обхватила себя руками, зубы ее начинали выбивать дробь.
Улыбка Хью исчезла:
— Черт возьми! Я вовсе не собирался тебя заморозить! Иди под одеяло.
Она покачала головой, все еще стуча зубами.
С приглушенным проклятием он стряхнул с себя простыни и поднялся. На одно ослепительное мгновение свет из окна, расположенного возле постели, осветил его с головы до ног.
Триона не могла не испытать восторга при виде его прекрасной и мужественной фигуры. Он представлял собой восхитительную статую, самое совершенное мужское тело, какое она когда-либо видела, — с широкой и могучей грудью, узкими бедрами, плоским животом.
Она смогла рассматривать его всего лишь секунду, потому что он сгреб ее в охапку и отнес на постель, где укрыл простынями и одеялами и устроился рядом.
Триона закрыла глаза, смакуя тепло, распространявшееся от него.
— Упрямая женщина, — пробормотал он, прижимая ее к себе. Его рука обхватила ее грудь, правда, не очень крепко.
— Тебе это тяжело дается?
— Что именно? — спросил он ленивым голосом, похожим на мурлыканье.
— Ну, то, что ты заставляешь ветер дуть с такой силой?
— Нет. Хотя трудно заставить его утихнуть, после того как он разыгрался.
Она повернулась в его объятиях, чтобы видеть лицо. Теперь они оказались лицом к лицу, грудь к груди. Руки Хью обнимали ее за талию.
— Но это не соответствует легенде. Если ты способен повелевать ветром, это ведь не может быть проклятием, верно?
— Если я впадаю в ярость, начинается буря, но если напрягаюсь изо всех сил, то могу заставить стихию смириться. Иногда.
Что-то в его мрачном тоне заставило ее спросить:
— И какой ценой?
Маклейн запечатлел на ее лбу нежный поцелуй.
— Это моя забота, а не твоя.
Она положила ладони ему на грудь и попыталась оттолкнуть его.
— Я хочу знать больше. Моя бабушка постоянно рассказывала нам о проклятии и о том, как оно действует.
Он усмехнулся, и от этого его грудь завибрировала и соприкоснулась с ее грудью.
— Ты любопытна, как кошка, которую интересует любой шорох.
Она дотронулась пальцем до его подбородка.
— Как давно ты знаешь, что владеешь исключительными способностями?
От его хитрой улыбки сердце ее затрепетало.
— Я всегда мог совладать со строптивой стихией… — Его рука скользнула вокруг ее талии, и он привлек ее ближе к себе, так, что она ощутила его возбуждение… — Хочешь, чтобы я продемонстрировал тебе это?
Триона подалась к нему, наслаждаясь этой близостью и впитывая ее. Настроение немного улучшилось.
— Здесь, у себя дома, ты совсем другой.
— Здесь я дома, — ответил он лаконично.
Он нежно обхватил ладонью ее лицо, потом его рука скользнула вниз по ее шее к плечу:
— Я хочу тебя спросить… Ты всегда так много говоришь по утрам?
— А ты всегда по утрам проявляешь такое любопытство и трогаешь все, что окажется под рукой? — возразила Триона. Его руки неустанно гладили ее спину, плечи, спускались ниже, поглаживая грудь, отчего внутри у нее все невольно замирало. Она не могла думать ни о чем, кроме него.
В глазах его заплясали смешинки:
— Иногда по утрам я делаю и больше.
Он поцеловал ее в щеку.
Было нечто новое и по-особому волнующее в том, как его обнаженные ноги переплетались с ее ногами, как тяжелели и напрягались ее груди, когда он накрывал их ладонями.
Все ее тело потеплело и расплавилось и изнутри, и снаружи, а в его глубине нарастало желание изведать то, что она еще не испытывала. Ведь он был ее мужем, и эта постель — их брачное ложе. Значит, все идет правильно.
Она осторожно провела пальцами по его твердым мускулам от плеча к предплечью и ниже, потом погладила грудь. Осмелев от собственной дерзости и от того, как глаза Маклейна затеплились от все возрастающей страсти, она продолжила изучать его тело.
Прикосновение к нему было таким же волнующим, как и его прикосновения к ней. Мужественная красота его тела вызывала в ней трепет. Ее завораживало чувственное соприкосновение кончиков ее пальцев с его кожей.
Внезапно Триона почувствовала, что он замер и не двигается.
— В чем дело?
Он поймал и удержал ее ладонь на своем бедре.
— Я должен держать себя в руках, любовь моя. Не хочу причинить тебе боль.
— Боль?
Ее голос походил на писк.
— В первый раз такое бывает.
Он заметил ее изумление и нахмурился:
— Разве твоя мать ничего тебе не говорила?
— Она говорила мне, что быть с мужчиной, которого любишь, приятно. — Триона закусила губу. — Она сказала, что, когда придет время, мой муж покажет, что и как надо делать.
Хью поморщился, удивляясь девичьей наивности. Почувствовав внезапно свою беспомощность и неумелость, она поспешно добавила:
— Я, правда, видела, как спариваются животные, если тебя беспокоит то, что мне незнакома механика любви.
Он, казалось, был удивлен, потом рассмеялся и поцеловал ее руки по очереди — сначала одну, потом другую.
— Я рад, что ты знаешь хотя бы это. Значит, у нас все получится. — Выражение его лица стало более мягким. — Не хочу, чтобы первый для тебя любовный опыт оказался болезненным. Я слышал, что это может быть неприятно.
— Ты когда-нибудь уже соблазнял девушек?
— Нет, — поспешил он заверить ее.
— Тогда кто тебе сказал?
Он вспыхнул:
— Это не имеет значения.
— И все же?
Хью поцелуем заставил ее замолчать и прекратить расспросы, ответы на которые давать было неудобно, но, как только их губы соприкоснулись, все их мысли
