В дороге не обошлось без разговоров о золоте. Серега допрашивал подробно, с пристрастием: «Где? Когда? В каком грунте?» Дядя Коля сердился:
— Ты хоть самому-то себе веришь? Не первый год стараюсь. Ты, паря, еще под стол ходил, когда я впервой взял лоток в руки. И этого золотишка с тех пор прошло через мои загашники столько, сколько тебе и во сне не приснится. Я фартовый, я люблю золото и оно меня любит. Что, не веришь? А вот давай остановимся у ручья и попробуем, посоревнуемся, кто кого.
И так без конца. Чего я только не наслышался, пока мы шагали до деревни Хвойная. Бывало, идем- идем, выбирая дорогу покороче, дядя Коля обернется, сощурит глаза:
— Ты скажи, геолог, что такое шкеры? Ага, задумался!
— Я не задумался, я пожалел, что ты, дядя, такой большой, а задаешь детские вопросы.
Димка тоже знал, как и Серега. Я же слышал о шкерах впервые. Оказалось, это такие широченные штаны, каждая штанина — как юбка,— которые еще недавно носили рабочие золотых приисков. И не только приисков.
— А ичиги? Что такое ичиги?— не отставал дядя Коля.
Они подзадоривали друг друга, спорили, доказывали. А нам с Димкой, особенно мне, это было на руку, нам интересно было их слушать. Так я узнал, что драги устанавливаются даже на мелких речках и ручьях, которые курица может перейти, не замочив хвоста. Они сами для себя вырывают глубокие котлованы, держатся в этих котлованах на плаву, вгрызаясь в породу, круша и ломая ее, какой бы твердой она ни была.
Если золото рудное, то порода сначала измельчается, размалывается на так называемых бегунных фабриках и из этой муки извлекается с помощью ртути. При добыче рассыпного содержащая золотоносный грунт взмученная вода пропускается через бутару или кулибину — это такие механические приспособления, улавливающие золотые частицы... Что лоток! Ученые люди установили, что там, где старатель со своим допотопным лотком берет шесть-восемь, ну от силы десять граммов, драга способна взять все сто.
Холмов, логов становилось все больше. Леса пошли довольно однообразные, березово- лиственничные. Кедры теперь попадались редко. Да нам было и не до кедров.
Шли мы, в общем-то, без особых приключений. С утра боялись, что начнется дождь и промочит нас до нитки. К счастью, дождя не случилось. Рябчики, тетерева и глухари не попадались даже на брусничных полянах. И только раз мы наткнулись на хозяина тайги, Михаила Потапыча. Серега снял карабин и клац-нул затвором. Шедший сзади дядя Коля в два прыжка настиг Серегу и тоже на всякий случай взвел курок одностволки. Мы с Димкой стояли поодаль, под пихтой. Но Михаил Потапыч и на этот раз не попер на рожон, а припустился махом от греха подальше.
— Послушай, дядя, а ты большой юморист!— засмеялся Серега, вытирая рукавом вспотевший лоб.
Оказалось, стоя рядом с Серегой, дядя Коля, как тогда на Малой Китатке, все время бормотал какие- то заклинания, уговаривал медведя не ввязываться в драку, идти своей дорогой. Что у дяди Коли была на это своя причина, Серега не знал и сейчас не на шутку рассердился. Эта бормотуха, как он выразился, действовала ему на нервы.
Есть мы не хотели — завтрак был сытный,— а жажда начала мучить. Вот почему, завидев на дне показавшейся впереди долины опушенную с обеих сторон ивняком нитку ручья, все повеселели. Через несколько минут мы уже сбросили с плеч рюкзаки и припали губами к холодной, терпкой воде.
— Ах, хороша водичка!
— Водичка первый сорт!— с наслаждением тянул через трубочку таволги Серега.
— Может, здесь и привал сделаем?
— А что? Мысль стоит того, чтобы взять ее в расчет,— оторвался от ручья Серега. Он прошелся по берегу, приглядываясь, и вдруг опустился на корточки:— А ну, дядя, иди сюда!
Дядя Коля подошел и тоже опустился на корточки. Серега обнаружил следы.
— Свежие,— сказал дядя Коля.
— Ты думаешь, это Федька?
— А кто же еще? Конечно, сюда мог забрести и какой-нибудь старатель, но мог и Федька. Все, привал отменяется! Ты как на этот счет, геолог?
— Недалеко отсюда есть охотничья избушка... Федька хотя и двужильный, как ты уверяешь, а все равно, увидит избушку, обязательно завалится в нее, может, и переспит, переночует. Конечно, это не верняк, однако и исключать такую возможность я бы не стал.— Серега перепрыгнул через ручей, стал внимательно разглядывать следы на той стороне.— Ты посмотри, посмотри! Больше правой жмет. Я вчера заметил за ним эту слабинку.
— Левую натер, наверное... Пошли, ребятки!
Уверенность, что это именно Федькины следы, прибавила нам силы.
Но следы скоро пропали, и нам стало казаться, что эта погоня ни к чему не приведет. И в самом деле, тайга и тайга, разминуться в ней с человеком проще простого. Тут вся надежда на случай: «А вдруг выдохнется? Или что другое, ну, например, сломает ногу?..» Дядя Коля рассказывал, как однажды пошли двое старателей. Одному везло, другому не везло. И вот тот, кому не везло, взял да и обчистил того, кому везло. Обчистил и побежал было, да вдруг споткнулся и подвернул ногу, ну шага ступить не может. Приполз кое-как обратно: «Прости, бес попутал... Больше не буду!» Федька, конечно, не приползет. Но догнать его тогда будет нетрудно.
Под вечер, когда солнце коснулось горизонта, мы увидели охотничью избушку, о которой говорил геолог. Судя по всему, через ее порог давненько не переступала нога человека.
— Все, дальше я не ходок,— сказал Серега, кладя у входа свой рюкзак.
Дядя Коля тоже облегченно вздохнул, освободился от ноши. О нас с Димкой и говорить нечего. Мы устали за день и рады были посидеть или полежать на траве.
Нам еще Кузьма Иваныч говорил, что охотничьи избушки обычно ставятся с расчетом, чтобы рядом была вода, ручей или родник. Зимой проще — снег под руками. А летом и осенью таскаться за семь верст по воду кому охота? И еще тот, кто ставит избушку, обязательно учитывает направление ветров — сиверко задует, никакая печка не спасет,— ну и, конечно, наличие пушного зверя в окрестных лесах.
Недалеко от этой избушки бил родник. К нему вела еле заметная тропинка.
— Давайте, давайте, ребятки,— поторопил дядя Коля.— Костер и чай — это ваша забота. А мы с Сере-гой поднимемся во-он на ту горушку, посмотрим, что кругом деется.
— Это ни к чему,— недовольно проворчал Серега.
— А ну как Федька разведет костерок? Он хотя и подлец, каких поискать, а жива душа. Ему, слышь, тоже охота погреться. А мы тут как тут! А?
— Связался я с вами...— Серега нехотя встал и, закинув карабин за плечи, направился следом за дядей Колей.
Мы с Димкой прошли немного по ручью и увидели довольно глубокий шурф. Димка поковырялся в глинистой почве, вынутой со дна шурфа, и ничего не обнаружил.
— Ладно, пошли обратно,— вздохнул он, должно быть, вспомнив наш самородок.
Мы разожгли костер, повесили на таганок чайник с водой. Положив под голову рюкзак, я развалился в двух шагах от костра. Было тихо, меня обдавало теплом, и я не заметил, как задремал. И вдруг что-то разбудило меня, шорох или еще что, я и сам не знаю. Я приподнялся. Обхватив колени руками, рядом сидел Димка. Я пододвинулся к нему поближе и подкинул в костер смолистые сучья. Пламя взметнулось вверх, стреляя красными искрами. Не успели искры погаснуть, как из ельника вышел Федька.
— Тихо, без шухера! Пикните — задушу, как щенят.
Мы медленно поднялись и попятились к избушке.
— Бандюга ты...— с ненавистью сказал Димка.
— Бандюга и вор,— повторил я, с трудом ворочая языком.
Что мы могли сделать в тот момент? Федька был высок, жилист и хорошо вооружен — попробуй с таким справиться.
— А ну-ка заткнитесь,— спокойно продолжал Федька; наши слова отскакивали от него, как горох от стенки.— Кто с вами, кроме Николая Степаныча?
