разбираюсь. Когда-то я думала выйти замуж за ветчинного короля. Впрочем, тогда он был принцем. Он говорил о ветчине с утра до ночи. Словом, пойду и обличу их. Кто эти гады?
— Дафф и Троттер, — ответила Салли. — Самая лучшая фирма. Зачем им обманывать бедных девушек? Никак не пойму.
Тем временем лорд Холбтон вскрикнул и замер; омлет побледнел на его устах.
— Дафф и Троттер?.. — выговорил он.
— Дафф и Троттер?! — вскричала леди Чевендер, и в ее прекрасных глазах мелькнуло торжество, словно у римской матроны, угадавшей колесницу, которая победит на скачках. — Эта мерзость — от Джимми Даффа?
— Вроде бы да.
Леди Чевендер со вкусом вздохнула.
— Душенька, — сказала она, обернувшись к Салли, — это слишком хорошо, даже не верится. Я думала, праведная кара бывает только в детских книжках. Именно за Джимми я и собиралась выйти, это он говорил о ветчине. Невозможно поверить, как я мучилась! Джеймс Бьюкенен Дафф, чтоб его черти съели! Я с ним пятнадцать лет не виделась, но скоро он захочет не видеться еще лет тридцать.
— Что ты сделаешь? — спросила миссис Стиптоу.
— Зайду и скажу все о его мерзкой ветчине.
— Ты же едешь в Брайтон.
— Ничего, заверну и в Лондон.
— Может, лучше написать?
— Написать?! Ты ничего не поняла. Когда он меня коварно покорил, я была молода и романтична, одни чувства. И что же? Где они? Гуляя при луне, он говорил о том, почему у этой проклятой ветчины такой упоительный привкус. Подождет, пока оркестр свое отыграет, и описывает копчение. И после всего этого ты советуешь ему писать! Нет уж. Приду, посмотрю в глаза, шмякну ветчину на стол и увижу, как он корчится. Кликни Чибнела.
Хозяйка позвонила, и явился дворецкий нового типа — величавый, молодой и мускулистый.
— Чибнел, — сказала леди Чевендер, — не могли бы вы положить вот это в коробку и отнести в машину? Пора мне ехать, а то не успею.
— Салли, — сказала хозяйка, — иди к Перкису.
Салли покорно встала. На полпути к гаражу за ее спиной раздалось какое-то блеяние.
— Джордж! — вскричала она, обернувшись, как вспугнутый котенок. Она очень смутилась.
И зря. Лорд Холбтон был слишком взволнован. Глаза у него блуждали, рот кривился, кадык скакал, словно ягнята по весне.
— Салли! Какой ужас!
— А что?
— Эта история с ветчиной!
— Скорее она смешная.
— Смешная? Ха-ха! — воскликнул лорд Холбтон, исполняя танец отчаяния. — Ты послушай! — Он помолчал, справляясь с чувствами. — Отец оставил мне кучу денег.
Салли смутилась. Корыстной она не была, но положение бедной родственницы располагает к тому, чтобы радоваться богатству.
— Ну и слава Богу!
— Все не так просто. Он решил, что деньги мне доверить нельзя.
— Почему?
Собственно говоря, первого барона навело на эту мысль то, что одна девица подала в суд, обвиняя его любимого сына в «нарушении брачных обещаний», но сын предпочел это скрыть.
— Ах, не знаю! В общем, они — не у меня, пятерки не могу взять без спроса. А у кого? У Даффа!
— При чем он тут?
— Они с отцом партнеры. Наша фамилия — Троттер.[28] Отец его очень любил, и вот, пожалуйста. Сегодня я как раз собирался поговорить о нас с тобой.
— Понимаю, — сказала Салли. — Ты думаешь, он будет не в духе.
— Конечно.
— Да, да.
— Эта баба его доведет! Он лелеет свою ветчину, как… что это лелеют?
— Кто?
— Ну вообще. А да! Зеницу ока. С нее он начал, вся остальная еда для него… тьфу! Не в духе! Ты уж скажешь! Ха-ха!
Именно в такие минуты женщина уподобляется ангелу.
— Ничего, — сказала Салли, — ты его успокой.
— Да?
— Конечно.
— Ха-ха! Нет уж, я к нему не поеду.
— Что ты говоришь!
— То. Лучше встретиться с раненой пумой.
— Не такой уж он страшный.
— Такой. Ты его не видела.
— Видела, на обертке. Там всюду его портрет. По-моему, он очень милый.
— Милый?
— Да.
— МИЛЫЙ?! А брови?
— Мне понравились.
— Что ж, дело твое. Ты к нему и поезжай.
— Хорошо, — согласилась Салли, — с удовольствием.
Лорд Холбтон очень удивился, совет его был риторическим, точнее — сатирическим. На секунду ему стало стыдно. Такое хрупкое создание перед этим зверем из Откровения… [29] Но стыд мгновенно исчез, сменившись радостью. Если уж кому-то суждено переплыть Ниагару, лучше, чтобы это был не он, не лорд Холбтон.
— Ты серьезно?
— Да.
— Прямо так и поедешь?
— Конечно.
— А брови?
— Ну и Боге ними.
— Постарайся ее опередить.
— У нее «роллс-ройс».
— Да, правда. Что ж, будем надеяться.
— Будем.
— Ах, если бы она взяла омлет! Видимо, такова жизнь.
— Вполне возможно, — опять согласилась Салли.
Глава II
Владения людей,[30] при одном только имени которых всякий лондонец, не утративший совести, благоговейно поднимет шляпу, расположены неподалеку от Риджент- стрит. Это целый остров или, вернее, храм. Пройдя вращающуюся дверь, мы попадаем в огромный собор и видим прославленные яства. Вот — пирожные и пирожки; вот — фрукты; вот — супы и соусы; вот — варенье и джемы, икра и мясные консервы. У ветчины, зеницы ока, — свое святилище.
