Почти все дела здесь ведут по телефону, и мы не обнаружим той суеты, которая царит в обычных лавках. Когда Джос Уэзерби, придя на службу, стал пробираться между грудами яств ой увидел двух герцогинь, глотающих слюну, и штуки три графов, облизывающих губы.
Длинный и веселый художник служил у Даффа & Троттера в отделе рекламы и нимало этим не тяготился, быть может потому, что вкусно ел, крепко спал, не ведал болезней, чем отличался от хозяина, которого терзал жулудочно-кишечный тракт.
Направляясь в кабинет страдальца, Джос миновал «Фрукты-овощи» и, несмотря на папку под мышкой, ухитрился схватить большую кисть винограда. Последнюю ягоду он доедал, поравнявшись с кабинкой, где обитала Дафна Хезелтайн, секретарь хозяина.
— Привет, недомерок! — учтиво сказал он. — Доброе утро.
— Добрый вечер, — ответила языкастая Дафна. — Вас ждали в десять. Сейчас одиннадцать.
— Что поделаешь, проспал. Повели меня вчера в одно место. Не волнуйтесь, я кое-что выиграл
— Все фрукты хапаете? Говорил вам босс…
— Ничего, он не видел. Это я машинально.
— Идите, идите, он ждет. Сердитый — ужас! Что-то съел.
— Вот бедняга! Меня он ругать не будет. Как-никак, я его спас. Не слышали? Он тонул в Америке. Смотрите в щелку, он просто расцветет.
Однако хозяин не расцвел, ибо его не было. Пришлось постучать по столу массивным пресс-папье и крикнуть: «Э-ге-гей!», чтобы он вернулся с балкона, где безуспешно лечил желудок глубоким дыханием.
— А, вот и вы! — обрадовался Джос. — Привет, привет.
— Явились! — сказал хозяин, не разделяя его радости.
Глава фирмы, в юности — истинный атлет, неплохо метавший молот, с годами расплылся, но сейчас, судя по взгляду, с удовольствием метнул бы в Джоса пресс-папье. Пресловутые брови грозно сдвинулись; Джос, обладавший нервами мула, это вынес.
— Вы опоздали! — загрохотал хозяин.
— Ну, не особенно.
— Что?!
— Это вам кажется. Понимаете, когда очень ждешь, время замедляется. Страдаешь, считаешь минуты, вслушиваешься в шаги… Легко ли? Судя по слухам, вам опять нездоровится. Сочувствую, Дж. Б., сочувствую.
— На целый час!
— Что поделаешь, проспал. Я только что говорил дивной Дафне, что меня соблазнили. Ввязался в игру, изничтожил противников, как огонь поядающий.[31] Придет время, будете мной гордиться.
— Вы еще и в карты режетесь?
— Бывает, бывает. Ну, к делу. Вот новые рисунки. Не понравятся ли?
— Нет.
— Вы же их не видели!
— Мне и незачем.
Художник взглянул на него. Он любил хозяина, но сейчас склонялся к мысли, что хорошо бы стукнуть его все тем же пресс-папье.
— Знаете, Дж. Б., — сказал он, — когда вас найдут на полу, с богато инкрустированным кинжалом в области подреберья, многих заподозрят. Ох, многих!..
— Знаете, Джос, — отвечал хозяин, — вы все наглее и наглее. Если так пойдет, выгоню.
— Ну что вы! Я вас спас.
— Очень жаль. Да? — обратился он к секретарше.
— К вам пришли, сэр. Какая-то дама.
— Под вуалью, — прибавил Джос, — окутанная тяжким, таинственным запахом. Ходят и ходят…
— Вы не заткнетесь? — спросил хозяин.
— Заткнусь, если нужно.
— Фамилию сказала?
— Да. Леди Чевендер.
— Чевендер… — протянул Джос. — Есть такая леди. Интересно, та это или не та? Пусть идет.
— Ни в коем случае! — заорал хозяин, словно раненый тюлень. — Почему вы распоряжаетесь? Меня нет! Я ушел!
— Хорошо, сэр. Джос опять удивился.
— Не понимаю, — сказал он. — Если это моя леди Чевендер, она вам понравится. Хорошая тетка, что там — из самых лучших. Я ее писал.
Тут вернулась Дафна.
— Ничего не получается, сэр. Идет сюда. Хозяин заметался, крича:
— Ухожу!
— Встретитесь в коридоре, — сказал Джос, невольно испытывая жалость. — Я не совсем вас понимаю, Дж. Б., но на вашем месте предпочел бы балкон. Дверь я закрою, вас отсюда не увидят.
Совет понравился. Джеймс Бьюкенен Дафф выскочил, словно кролик, — и тут же, едва постучавшись, в комнату вплыла дама с коробкой в руках.
— Где Джимми? — сказала она.
— Вышел на минутку.
— А вы кто такой?
— Его лучший друг и строжайший критик. Вижу, вы меня забыли.
Дама извлекла лорнет.
— Черт! А вы меня — писали.
— Вот именно. Где картина?
— У сестры моего покойного мужа. Я там живу. Висит в столовой, где мы завтракаем.
— Возбуждая аппетит. Посмотришь, вдохновишься — и кинешься на яичницу с ветчиной!
— Вы все такой же бойкий. Что до ветчины…
— Странно! Мистер Дафф счел меня наглым. Я бы скорее назвал это милой легкостью манер.
— Вы у него работаете?
— Он бы ответил: «Нет». Работаю, как бобер.
— Видимо, у Джимми нелегкий характер. Женат он?
— Что вы!
— То-то и оно. Жениться надо непременно.
— О, как вы правы!
— Знаете по опыту?
— Пока что нет. Жду. Ничего, появится ОНА — мигом управлюсь. Раз — и готово!
Леди Чевендер окинула его придирчивым взглядом.
— У вас неплохая внешность.
— Это мягко сказано!
— А у Джимми? Когда мы с ним… общались, он был недурен.
— При слабом свете он и сейчас ничего. Могу изобразить. Рисунок на фирменном бланке напоминал карикатуру, но гостье понравился.
— Джимми, вылитый! — сказала она. — После нашей встречи он станет попечальней.
— Простите, не совсем понял.
— Что там, слезами обольется! Вот, смотрите. Джос заглянул в коробку.
— Вроде бы ветчина.
— Да, сходство есть. Я пришла с жалобой.
— С чем? — переспросил Джос. — С ЖАЛОБОЙ? На нашу ветчину?
— Позор для фирмы, обман для публики. Сплошное сало с ниточкой розовой резины.
— Не говорите ему! Он умрет с горя.
— И прекрасно.
