Критика цинического разума

описываемое им как должное:

итак, мы — стремящиеся к власти и господству субъекты и, как ев­ропейцы, всегда были такими. Там, где прекращается консервативное запирательство и отрицание этого факта, начинается откровенное признание, которое разворачивает­ся в целую программу.

То, что Ганс Фрайер еще глубо­комысленно оставляет в подвешен­ном состоянии, ставится на прочную почву в философии «стальной твер­дости» Теодора Люддеке. Он пре­вращает свежеиспеченный цинизм в свой метод. В 1931 году он выпус­кает книгу о технике «Овладение ми­ром машин. Человечество и возмож­ ность» *. Идеалом Люддеке являет-

ся «органическое образование» — а слово «органический» имеет у него целый спектр оттенков, охватывая все — от изначальных форм, опи­санных Гете, вплоть до органов власти и до организации милитаризо­ванного народного сообщества.

Первое условие органического образования — применение «принципа под­мастерья-ученика» в воспитании, как его именовал Генри Форд. Молодой че­ловек должен с самых юных лет привыкать к участию в ближнем бою со мно­жеством реальностей (S. 240).

По мнению Люддеке, пагубным в существующей системе вос­питания является прежде всего то, что она делает молодого человека «чересчур чувствительным и впечатлительным»; спорт поправляет положение в недостаточной мере.

В особенности городские школьники лишены органических понятий о жизни и работе.

Мы должны воспитывать людей с крепкими нервами, людей динамич­ных, которые будут чувствовать себя в своем времени действительно как дома.

Таким образом мы придем к возникновению новой аристократии, которая составится из честных и героических борцов... Эта идея сурового воспитания должна стоять на переднем плане и во всем том, что касается обязанности тру­диться (S. 242).

Итак, студентов, изучающих народное хозяйство, следует по­сылать на четыре недели на рудник, чтобы они «на месте развивали способности настоящего горняка» (S. 248); школьников — направ­лять в банки прежде, чем им будет объяснена теория денег; работни­ков умственного труда — посылать на «производственный фронт», чтобы они познакомились с фактами суровой реальности. Порой требуется перечитать некоторые высказывания Люддеке несколько раз, чтобы убедиться, действительно ли он развивает аргументацию

с «правых» позиций. Его веселый антиакадемизм легко можно было бы спутать с Веселой Наукой, с усталостью от теорий и с жаждой наглядности, которые свойственны сегодняшней левой интеллиген­ции, не позаботься автор о надлежащих сигнальных словах, позво­ляющих более четко определить его позицию:

Интеллектуал слишком мало знает о людях, которые сражаются как фрон­товые солдаты в битве на производстве. Идейное поле битвы, на котором он пребывает,— это буржуазный этап. Мы хотим признать за социалистами одну великую заслугу: они привили нам стойкое отвращение к понятию «бур­жуазный». Для молодого поколения слово «буржуазный» стало синонимом слов «негероический», «слабый», «трусливый». Жесткий и крепкий, насквозь пропитанный спортивным духом тип человека более не буржуазен (sic!). <... >

Имея мышление типично академического типа, никогда нельзя было бы провести «битву за урожай», как это сделал Муссолини. Мышление великих активистов всегда прямолинейно и просто... (S. 248—249).

«На спортивной площадке и в представлении молодежи существует как воодушевляющий тип человек бойцовского склада, способный справиться с любой ситуацией. В повседневном мелочно-торгашеском бытии этой цивили­зации, однако, правит бал изощренно-расчетливый, пронырливый, отрицаю­щий все непосредственно героическое буржуа. <...> Это — социализм! Со­циализм — это новый витальный порыв, устремленный ввысь, это — фило­софия труда, это — перенесение принципов спорта на профессиональную деятельность, новый тон здорового и крепкого боевого товарищества. <...> Марксистская революция... есть, прежде всего, вопрос об «имении», о владе­нии или невладении имуществом. Но наша революция — это вопрос о бытии и о желании лучшего бытия! <...> Наше Евангелие — это как раз быстрая мысль и быстрая реализация каждой мысли на практике (S. 215—217).

Люддеке развивает философию одухотворенного протеза, ко­торый познает свое «бытие» в опьянении движением. Текст оказы­вает разрушающе-подрывное действие из-за того, что в нем налицо заимствования из «прогрессивного» дискурса, а прочтение его — и подавно. В его языке проявляются экзистенциальные мотивы «ле­вых», инсценируемые «правым» Я: homo protheticus* — как «ата­ кующий борец», обретающий радость и счастье в практике; как эк­сплуататор себя самого. В этом свете в теории Люддеке временами смутно проблескивает диагностический потенциал, который вкла­дывает, осуществляя программирование, антикапиталистические мотивы в капиталистически-солдатское Эго. В том, что касается тру­довой этики, предписываемый оптимизм мало чем отличается от морали менеджмента на современном Западе, равно как и от уста­новки на долженствование, формируемой «реально существующим социализмом». В содержании нет специфически фашистского ?»р-мента; идеология телесного здоровья сегодня, будучи денацифици­рованной, столь же актуальна, как и в те времена, тогда как этика бытия по- прежнему противопоставляется этике «имения»; фашист­скими являются общая композиция и те динамические жесты, с ко­торыми все, дико перемешанное и сваленное в одну кучу, преподно­сится «динамичным» субъектом, в свеже-циническом тоне рисую-

щим образ симпатичного нациста. Нацист-философ изворотливо смешива­ет разные языки, выступая глашатаем функционализма; он умеет использовать к своей выгоде все, что «удачно идет» и способно воодушевить людей. Имен­но в этом тоне и заключается секрет ус­пеха фашизма; он использует истину как бутафорскую завесу, а симпатию — как приманку. Суть его агитации — игра на инстинкте самоутверждения сбитых с толку масс. Его революция сулит спортивно-протезированному субъекту полное «превосходство»; фашизм про­является здесь как восстание протезных Я против «либеральной» цивилизации, в «беспорядке» которой они все же име-

ли бы еще какой-то шанс быть «самими собой». В своем вынужден­ном «бегстве вперед» они даже ухитряются превзойти и перещего­лять ту систему, которая их породила. Тайна их самосохранения кро­ется в полном отказе от всего того, что некогда напоминало собственное Я. Национал-социализм утвердился как национал-функционализм .

Деятельный протез нового государства нуждался в уходе и от­дыхе. И то и другое он должен был найти во время фашистского отпуска. Испокон веков море наводило на возвышенные размышле­ния, в том числе и ищущих отдохновения важных нацистских чинов. На морском берегу так хорошо размышлять о Гете эпохи машин. Я процитирую несколько строк из книги Курта Шудера, вышедшей в 1940 году: «Гранит и сердце. Дороги Адольфа Гитлера — строи­тельство храма нашего времени»:

Летом 1938 года я был в Вестерланде. Стоит только представить себе Вестерланд, где есть почти все, что хочет найти человек: отдых, покой, пряный воздух Северного моря... такие же пряные и терпкие его волны, шум его прибоя, который оказывается столь желанным подарком для всех, кто приезжает сюда погостить.

Среди них оказываются значительные и играющие ведущую духов­ную роль мужи (!) со всей Германии; они знают, что свой столь краткий отпуск лучше всего проводить у моря, где можно сэкономить время, необ­ходимое, чтобы поправить здоровье...

В тех краях Шудер повстречал «играющего ведущую роль мужа», с которым ему довелось обсудить «два великих явления культуры народа»: «технику и промышленность», а также «ду­ховную жизнь». «Играющий ведущую роль муж» высказал «творческие воззрения» по этому поводу, которые автор попы­тался резюмировать:

Дело — это альфа и омега всего. Дело — единственное истинное со­держание человеческой жизни. Дело, конечно, является и самым трудным в ней — ведь оно требует мужества...

Мы, техники, которые начинают с материалов, должны соединить с эти­ми материалами свой дух... Впрочем, Гете был одним из величайших техников всех времен, если иметь в виду эту духовную основу техники... Он... уже предвидел возникновение электрического телевидения...

Вместо того, чтобы биться в сражении плечо к плечу, как это делал еще Гете, мы идем раздельно, и это дает в итоге примечательные образования _ «только-лишь-дух» и «только-лишь-технику», если