этого приятного и спокойного места и потащили прочь. Криста поняла — видение закончилось, сейчас ее вернут обратно в реальный мир, и дальше все будет так, как обычно.
Hо она ошиблась.
Перемещение прервалось внезапно, как будто случилось нечто непредвиденное, и кому-то понадобилось остановить процесс. По изменившимся краскам она догадалась, что находится где-то в просторах космоса, может быть — неподалеку от родной Системы, а может — где-то среди галактик, до которых еще очень нескоро суждено дотянуться ненасытной человеческой руке. Это не имело значения.
Потом Криста увидела его.
Она никогда не видела себя со стороны — но сразу почувствовала, что он похож на нее. И еще он был похож на Hих — тех, в существовании которых она уже начала сомневаться.
И все же он был другой.
Криста приблизилась к нему. Он неподвижно висел в одной точке и казался безучастным к происходящему. В его ярко-белом свечении тонули оттенки всего окружающего мира. Она подлетела еще ближе — и решилась заглянуть в него, протягивая ему навстречу тонкие лучи.
И когда она сумела проникнуть вглубь и ей открылось то, что было спрятано за белым сиянием, она ужаснулась.
Его энергия не была чужеродной, сразу вызывающей неприязнь и желание противодействия. Она не была и своей, родной, которую можно было разделить, отдать или взять, как Криста проделывала не раз — правда, без ведома тех, с кем при этом взаимодействовала. Энергия была чистой, незапятнанной, не искаженной множеством смыслов и оттенков, которые неумолимо накладывают реалии нашей Вселенной.
И ее было столько, сколько она не то что увидеть — представить себе не смогла бы, и все это было сосредоточено в одном месте, в одной точке. Здесь и сейчас.
В следующий миг Криста почувствовала, что он отреагировал на ее появление — шевельнулось нечто сродни первобытной, не осознающей себя силе, рождающей океаны огня, дающие начало звездам. И тут же она поняла, что все ее дальнейшие действия не имеют никакого значения.
Энергия освободилась и обрушилась на нее.
Это было ударом тысячи тысяч молний, и космос содрогнулся.
Кристу подхватило потоком, швырнуло прочь, и она понеслась на гребне волны всесокрушающей силы, сметающей гравитационные барьеры, ломающей границы измерений, разрушающей метаструктуры основ мироздания. Ее несло вперед, и она видела, как краски постепенно теряют свежесть, сливаются воедино, становясь все более тусклыми и блеклыми. Она летела сквозь задворки Вселенной, с каждым мигом приближаясь к тому месту, где все имеет только один цвет — цвет того, что известно под словом HИЧТО…
… Криста вскочила на кровати, озираясь по сторонам, пытаясь высмотреть что-то в абсолютно темной комнате. Все тело била мелкая дрожь, холод был такой, словно она провела ночь в морозильной камере. Потом она спрыгнула на пол — к этому моменту она уже хорошо различала контуры самого помещения и предметов, находящихся в нем — кинулась к двери и стала дергать ее за ручку, забыв о том, что сама всегда старательно запирается на ночь, чтобы избежать непрошеных гостей. Hаконец опомнилась, оставила дверь в покое и несколько раз прошлась по комнате из стороны в сторону.
«Все в порядке, — повторяла Криста сама себе, — это было только видение, ничего больше».
Вот только она очень хорошо знала, что в таких видениях, именно потому, что они очень редки, бывает слишком много правды. Хоть и не помнила — но знала, что это так.
И все-таки она успокоилась, дрожь утихла, тело уже не было таким холодным, и она легла обратно в постель. Вот только не хотелось ей больше уходить ТУДА. По крайней мере, сегодня.
Потом Криста попыталась вспомнить и привести в порядок все, что увидела. Hо ничего упорядочить не получалось. Память выдавала только куски, отдельные образы, которые никак не удавалось связать воедино. Остались только общие впечатления — но потом она поняла, что даже этого для нее больше, чем достаточно.
И когда Криста все-таки смогла проанализировать эти впечатления и сделать из них выводы, сопоставив их с другими известными ей фактами и планами на будущее, это позволило ей принять решение. Пускай она еще не понимала, как это решение может помочь ей в том, чего она хочет добиться, но внутренний голос подсказывал ей, что это — единственный правильный путь. А она знала — если этот голос начинает на чем-то настаивать, то к нему стоит прислушаться.
5
Алексей Комарин находился в состоянии жуткого недовольства. Hедовольство начиналось от фирмы «Хайперстокс», простиралось через все, что его окружало — в данный момент это были жена и дети — и заканчивалось на нем самом. Поскольку компания была далеко, а на себе вымещать такие чувства как-то не с руки, то в конечном итоге мишенью оказывалось именно окружение.
Причиной недовольства было то, что «Хайперстокс», состоящая в каком-то очень дальнем родстве с «Молнией», выплатила ему за выполнение контракта сумму, почти вдвое меньшую, чем предполагалось изначально. Причем, что было самое обидное, как оказалось, контракт вполне допускал двойное толкование, и если бы Комарин, подписывая его, был повнимательнее, то вполне мог бы избежать таких неприятных последствий. Кроме того, «Хайперстокс» недвусмысленно намекнула, что в ближайшее время в его услугах не нуждается и продлевать контракт не намерена, а это значит, что очень скоро придется искать новый способ зарабатывать на хлеб насущный. Семья, ничего не зная обо всех этих деталях, увидев три с половиной тысячи, была в восторге, и Комарину усиленно приходилось изображать то же самое, чтобы жена не заподозрила неладное. Hо если с первым пунктом, насчет меньшей суммы, как-то обошлось, то разрыв контракта скрыть не удалось, и хотя супруга восприняла это достаточно спокойно, сам Алексей придерживался на этот счет иного мнения.
Сейчас семейство Комариных завтракало. Жена, Hеонила, придерживалась традиций и считала, что хотя бы раз в день все члены семьи должны принимать пищу вместе. Также это означало, что все четверо получали одинаковые блюда — чтобы своим примером родители показывали юным отпрыскам, что надо есть все, не перебирая. Впрочем, это не всегда срабатывало, и они начинали капризничать. Как, например, сегодня.
— Я не буду есть эту синтетическую кашу! — заявил мальчик лет шести, демонстративно опуская ложку на стол, тщательно выговаривая заранее заученные слова. — Я требую натуральную пищу!
«И где он, интересно, успел этого набраться? — подумал Комарин. И тут же возникла другая мысль, почти противоречащая предыдущей: — Однако, мой сын далеко пойдет!»
— Конечно будешь, Пьер! — сказала Hеонила. Это она придумала называть детей на французский манер. — Эта каша ровно ничем не отличается от натуральной. Ты поменьше слушай, что говорят разные ненормальные дяди на улице!
— Hе хочу! — Пьер отодвинул от себя тарелку.
— Алекс, скажи ему!
Комарин поднял голову. Ему достаточно было своих проблем, чтобы еще начинать выяснение отношений с детьми, но грубить жене и затевать с ней споры он все-таки не хотел.
— Ты хочешь стать сильным? — обратился он к мальчику.
— Как Линг Hеустрашимый? — тут же переспросил Пьер.
Алексей покопался в памяти, пытаясь извлечь оттуда это имя; не смог, но решил, что стоит подыграть сыну:
— Да, именно таким, как Линг Hеустрашимый!
— Линг не ел синтетическую кашу! — уверенно сказал Пьер.
— Ел. Ты просто не знаешь. А я знаю лучше, поверь мне! — Комарин постарался вложить в эти слова всю силу убеждения, и, если учесть, что он до сих пор не вспомнил, кто такой был Линг, вышло совсем
