Но душа, несомненно, крылата, — И летел он все выше и выше, Вспоминая, что где-то когда-то Это все уже видел и слышал. Он всегда это знал за собою, Совершал этот путь многократно: Из зеленого — в голубое, И обратно, туда — и обратно! Все он вспомнил душой окрыленной И узнал голубую дорогу, — Одуванчик из бездны зеленой, Он летит к одуванчику-богу. Тот спасет его душу отныне, Воскресит его семя в пустыне, В путь разбудит, в зеленый, обратный: — Узнаешь ли, — он спросит, — мой сыне, Переход этот в зелень из сини? — Да, отец, да, мой бог благодатный, Одуванчиков свет необъятный! Источник: Библиотека Мошкова
Сапожник починяет нам ботинки, А плотник — табуретку и крыльцо, Но только у волшебника в починке Светлеет ваше сердце и лицо! Какая тонкая работа — Счастливым сделать хоть кого-то, Цветок удачи принести, От одиночества спасти, А самому потом тихонечко уйти… Волшебник — это сказочная личность, И сказочно он скромен, господа, В нем сказочно отсутствует двуличность, И выгод он не ищет никогда. Какая тонкая работа — Счастливым сделать хоть кого-то, Цветок удачи принести, От одиночества спасти, А самому потом тихонечко уйти… Язык чужой обиды и печали Волшебник изучает с детских лет, Его вселять надежды обучали — И это основной его предмет! Какая тонкая работа — Счастливым сделать хоть кого-то, Цветок удачи принести, От одиночества спасти, А самому потом тихонечко уйти… Источник: Библиотека Мошкова
Я выгляну в окно… когда-нибудь весною, — И в мальчике худом, в его чертах лица Узнаю — вздрогнув! — своего отца, Его ключицы под рубашкою льняною. В песочнице, с ведерком и совком, Он будет печь рассыпчатые бабки, Забрызгивая крошечные тапки Весенним апельсиновым песком. И нежной женщины крылатая рука Вдруг позовет ребенка — он рванется, Но, как бы что-то вспомнив, улыбнется Улыбкой царской мне издалека.
