чартисты, как вам, конечно, известно, испытывают иррациональную вражду к итерантам. Они полагают, что вы нас вытеснили из всех отраслей экономики, что вы-то и есть главная причина нашего упадка. Поступь истории ничего не значит для них.
— Не беспокойтесь, — повторил Фред. — Мы никогда не воспринимаем таких вещей персонально.
— А надо бы, пожалуй. Как вам, так и нам. Аффы разделили нас на две отдельные расы, внушили нам расовую ненависть, отравили ложью. Не кажется ли вам, что это личное дело каждого? Вот так они нами и управляют. — Приделанные к бюсту руки сопровождали речь заменительницы резкими жестами. — Но я совсем вас заговорила, вы так весь мой доклад пропустите. Найдите себе место, коммандер, я как раз подхожу к самому главному. Позвольте мне вас оставить.
— Погодите. Я согласен почти со всем, что вы сказали о трениях между нашими группами, но с «поступью истории» — нет. Куда идет история, выяснится только со временем.
На массивном лице заменительницы появилась улыбка.
— Обязательно передам это своему оригиналу.
— Передайте еще, что я очень признателен ей за помощь. Я уже говорил, что в долгу перед вами, и опять повторяю.
Заменительница слегка посуровела.
— Не беспокойтесь об этом, коммандер. Уж мы найдем для вас способ расплатиться.
Когда она исчезла, Фред садиться не стал и слушал доклад Вероники стоя. Она выступала оппонентом против О-корабля № 164. Всемирный Союз Чартистов, очевидно, намеревался закупить его целиком в целях колонизации чартистами новой планеты. Упомянутый серийный номер должны были достроить лет через двадцать, что давало Союзу время составить список пассажиров и набрать требуемые четверть миллиона акров. Вероника возражала не против корабля как такового, а против места его назначения.
— Зачем отправляться в неизведанную солнечную систему? Чем плоха наша? Мне непонятно, почему власти чинят нам такие препоны. Почему среди нас нет космических чартеров? Почему эксклюзивное право на эксплуатацию ресурсов ближнего космоса отдано корпорациям? И если мы все-таки решим заселить новый мир, стоит ли отказываться от всех прав на этот? Этот обмен «один на тысячу» просто ловкий финт…
Вонючка?
Другой вонючка, не тот. Уже легче.
Богдан свернул со своего маршрута в буфет. Обед он пропустил, а кормили на съезде бесплатно. Бургеры, жареная картошка, куриные шарики, трубочная пицца, лапша, рис-карри — чего душа пожелает. Богдан взял тройную порцию шоколадного мороженого с орехами и взбитыми сливками и пошел со всем этим в тихий уголок за пресс-занавесом.
Шум снизился до минимального уровня. Богдан, плюхнувшись в кресло, орудовал ложкой и наблюдал за текущей мимо тихой толпой. В рамке рядом с занавесом чередовались разыгрываемые в лотерею призы — шикарные, прямо аффовские — и названия выигравших чартеров. Утилизатор мусора достался не Кодьякам.
Ничего, у них уже есть один в «Микросекунде», второй ни к чему. Тысяча квадратных метров интерьерной лужайки — куда такое пристроить? А вот тысячи литров гурмет-уги «Сара Ли» хватило бы на целых полгода. Нет? Ну и ладно.
За этими выигрышами последовали более мелкие, потом опять выскочил крупный — новенький домпьютер «Дженерал Джениус», индекс 2,5, установка бесплатная. Вот такой приз Кодьяки вполне заслужили. Он послужил бы переломом в долгой полосе неудач.
Богдан поставил пустую вазочку на пол, зажмурился, стал молиться. Пожалуйста. Ну пожалуйста!
Куда вам его поставить? Вот сюда. Уберите старый, поставьте этот. Установите камеры и передатчики в каждой комнате, на лестнице, в сарае у Сэма. Здравствуйте, я ваш новый Джи-Джи. Прошу вас, дайте мне имя.
Имя, имя. «Лиза» уже занято. Так назвали целую планету, дружок. Как насчет…
Богдан открыл один глаз. Нет, опять не Кодьяк.
В этот самый момент мимо прошел Трой Тобблер.
— Эй ты, стой! — Богдан рванул с места, но Трой уже скрылся в толпе.
Потолкавшись и не найдя его, Богдан стал заглядывать в попутные бальные залы. В одном шел какой-то митинг, в другом бокс, в третьем вальсировали, в четвертом трансцендировали. В пятом у стены одиноко стояла Эйприл, раскачиваясь и хлопая в такт неведомой музыке.
Увидев Богдана, она приняла виноватый вид, но хлопать не перестала.
— Просто удивительно, сколько мужчин способно пройти мимо, не заметив меня.
— Не смеши. Тебя все замечают. Ты у нас красавица. — Такая она и есть, теплая, живая — сама любовь. Без нее бы дом рухнул. Но что, если убрать эту идиллическую картинку и посмотреть на нее глазами рядового мужика? Теми самыми, которыми ты смотришь на Аннет Бейджинг? Сравнение будет не в пользу Эйприл. Лицо у нее лошадиное, точно его растянули, не дав затвердеть, глаза маловаты и расставлены чересчур широко. Торс, по контрасту, слишком короткий — подбородок прямо в живот упирается. Ноги длинные, но кривые, носки смотрят в разные стороны. Прямо дрожь пробирает, но тут идиллическая картинка возвращается на свое место. — Офигительная красотка.
— Ой, Богги!
К ним подошла женщина в черных и абрикосовых цветах, из чартера Заврус.
— Веселого съезда, Эйприл Кодьяк, — сказала она, подавая руку.
— Так мы с вами знакомы?
— Салли Заврус. Можно мне поговорить с вашей софамильницей наедине, молодой человек? Мне нужно обсудить с ней один личный вопрос.
— Да пожалуйста. Мне все равно надо найти кое-кого.
Джерри и белинда обвели голокордоном инвалидное кресло и очередь.
— Хотели вообще его отсюда убрать, — сказал джерри Фреду, — но в правилах и постановлениях насчет них сам черт ногу сломит. Жиль не велел его трогать, пока ты не придешь.
— Да, правильно. Мак, не мог бы ты создать отрицательное давление вокруг этого вонючки? В радиусе метров на двадцать?
— И учти, что он под модифицированным домашним арестом, — добавил джерри. — При собственной мониторной пчеле.
— Он что, преступник?
Фред сам не видел этого хакера, но слышал о нем.
— Повтори-ка еще раз.
