Такое совпадение невозможно. Чтобы сразу двух из немногих уцелевших вонючек звали Самсонами? Фред открыл на визоре досье человека в кресле. Точно. Самсон П. Харджер-Кодьяк. Так падают великие мира сего. Фред не представлял себе, что может привести аффа, хотя бы и обожженного, в чартер. Сидящего в кресле он на таком расстоянии видел нечетко, но его запах вызвал в памяти множество воспоминаний.
— Зарегистрируй мара Кодьяка в списке ВИП, Жиль.
— Ты расслышал правильно.
Фред не спешил пересечь кордон. Он тоже хотел бы поздороваться с Самсоном, вспомнить давние времена, но впереди было слишком много народу, и двигалась очередь медленно.
— Добрый вечер, мар расс, — сказал чартист, стоявший в самом хвосте. — Вам-то стоять не надо, проходите вперед. Пропустите славного расса, люди.
Фред смутился, но по настоянию чартистов все же прошел. Запах Самсона ударил ему в лицо. Фред, как выяснилось, помнил его все эти годы — забыл только, какая это мощная вещь. В кармане лежали фильтры для носа, но вставлять их Фред счел невежливым. Чартисты ведь тоже не стали.
— Map Кодьяк уснул, — сказало кресло, когда подошла очередь Фреда, — но вот-вот проснется. Можете подождать или уйти, как хотите. Я с удовольствием передам любое сообщение, которое вы пожелаете оставить ему.
— Ты кто? — спросил Фред.
— Хьюберт-пояс, жалкое подобие Хьюберта-ментара.
— Хорошо, Хьюберт-пояс. Map Кодьяк меня, вероятно, не помнит, но передай ему, что заходил Фред Лонденстейн. Когда-то я у него работал.
Хорошенькая девочка разглядывала Фреда с другой стороны кресла. Скаф на ней был в цветочек, с коричнево-желто-белой отделкой, соответствующей костюму Самсона, блестящие волосы цвета красного дерева заплетены в косу сложной конструкции. Ореховые глаза, встретившись со взглядом Фреда, не дрогнули и продолжали смотреть со стесняющей прямотой ребенка.
Самсон зашевелился, приоткрыл немного глаза.
— Да, офицер? Что-то не так?
— Все в порядке, мар Кодьяк. Я просто хотел поздороваться. Вы, может быть, меня не помните, но я когда-то работал у вас. — Веки Самсона снова норовили закрыться. — В усадьбе Старк, когда она занимала пост советника. Сразу после вашего прижигания.
Веки приподнялись снова.
— Вы тот расс, который меня навещал в подвале. Носил мне мятные пастилки и дезодоранты.
— Да, он самый.
— Пусти-ка! — скомандовал Самсон, высвобождая руку.
Уголок пледа отогнулся, и старик обменялся рукопожатием с Фредом. Распространилась новая волна запаха, а синяя пчела взяла итеранта на заметку как возможного союзника.
— Ты совсем не изменился, Фред. Как тебе Марс? Марс? Ну да. Фред ушел от Харджера и Старк на марсианскую станцию. Контракт на пять лет.
— А Коринна, твоя жена? Как она поживает?
— Минутку. — Фред посчитал в уме. — Коринна была три жены назад. Сейчас я женат на евангелине, на Мэри Скарленд.
— Евангелина. Очаровательное название. Я, по-моему, ни одной не знаю.
— Это недавний типаж. Довольно редко встречается.
— Она тоже здесь, Фред?
— Нет, Мэри дома. Я здесь по долгу службы. Вот, увидел вас и пришел. Примите мои соболезнования по поводу вашей тяжелой утраты.
— Я что-то потерял, Генри? — удивился старик.
— Я Хьюберт-пояс, малая частица своего прежнего «я». Служащий Лонденстейн, вероятно, имеет в виду кончину твоей бывшей жены Элинор Старк, трагически погибшей два дня назад.
Старика точно обухом по лбу огрели. Задыхаясь и клокоча, он принял полусидячее положение.
— Хьюберт, немедленно доставь меня в клинику Рузвельта! Кресло запустило двигатели и убрало тормоза, но девочка преградила ему путь, сказав очень взрослым тоном:
— Стоп!
— Китти, это ты?
— Да, Сэм. — Девочка взяла его за руку, протянутую из кресла.
— Мне надо ехать, Китти. Я нужен своей дочери.
— О чем ты, Сэм?
— Эллен, моя дочь. Она выжила в катастрофе. Я должен быть рядом с ней.
«Вот я и сыграл свою роль», — подумал Фред. Он отошел за голокордон и понюхал свою руку. От нее воняло.
Резиновый обруч ведет Богдана по следу Троя. Если бы Трой оглянулся и увидел погоню, он либо убрал бы ее, либо повернул бы обруч назад и пришел ко мне.
Приближаясь к цели, обруч вибрирует все сильней. Он ведет меня, бегущего рядом, в открытые двери бального зала, где меня встречает гнусное зрелище — детский сад. Сотни ребят и тысячи взрослых, гладящих их по головкам.
Богдан — заслуженный детсадовец. Он провел здесь свои первые девять съездов. С той поры прошло уже двадцать лет, но его первый импульс — бежать без оглядки. Однако здесь Бидлы, те два пугала, что обедали у Кодьяков. Они стоят у пруда в обществе домоправителя Тобблеров Дитера, а он протягивает им мальца в оранжево-зелено-коричневом комбинезончике — тобблеровского мальца! Бидлы хотят понянчить его, он поднимает рев, они трясут его что есть мочи, делая умильные рожи. Но он верещит как резаный, и приходится вернуть его Дитеру.
Я пробираюсь в толпе за обручем, вибрация которого переходит в сплошной гул, и вижу его, Троя Тобблера, идущего прямо к Бидлам. Он высовывает язык, я кидаюсь ему наперерез. Мы сталкиваемся, обруч лопается.
Ух ты, гляди-ка! Золотенький!
Слушай меня, Тобб. Помалкивай насчет Хьюберта, понял? Он задумывается, но только на секунду. Потом толкает меня в плечо.
Заставь меня, Кодьяк!
Я не отвечаю ему на тычок. Заставить не могу, но подумай вот о чем. Если наш союз с микрошахтой не состоится, мы не уедем из Чикаго и будем вашими соседями
Да, такая логика даже мальчишке понятна, и я загоняю гвоздь по самую шляпку. Или, еще лучше, ваш чартер с ними повяжется. Тогда в Вайоминг двинете вы. Будешь микрошахтером, Трой Тобблер. Устраивает?
Я прямо-таки вижу ужасы, наполняющие его мозг. Так что забудь про Хьюберта и хлебало не разевай.
Неправильный тон взял? Он вдруг принимает вызывающий вид. Тоже начальник выискался!
Я тебе не начальник, и ты не обязан меня слушаться. Просто подумай.
Лохи, орет он и проталкивается мимо меня. Я хватаю его за руку, но огни на потолке сливаются, и я грохаюсь на спину.
Он стоит надо мной. Тронь еще раз, и тебе каюк, золотко.
Бдительные взрослые оттаскивают детвору в стороны. Я подшибаю Троя одной ногой. Он тоже
