Запах был таким сильным, что мальчика буквально выворачивало наизнанку. Перед глазами все плыло, мысли путались. «Нет! Нет! Нет! Я не остановлюсь, ни за что не остановлюсь!» Джек готов был дать голову на отсечение: слизняк приполз на луг не просто так. Он ищет еду; а оглушенный мальчишка — чем не обед? Джек пошатнулся, споткнулся… Он не сводил глаз с леса, но понимал, что в жизни до него не доберется. Он рухнул на колени…
— Дрыхнуть потом будешь, — буркнул Олаф, подхватывая бесчувственного Джека на руки.
Великан во всю прыть промчался через луг, не останавливаясь пронесся мимо первых деревьев, взбежал по склону холма и сгрузил Джека на залитой солнцем поляне. Вокруг — о радость! — зеленела нормальная трава, а не хищная растительность страшного луга. Неподалеку лежала Торгиль. Олаф извлек из мешочка Отважное Сердце и уложил птицу рядом с Джеком.
Мальчик блаженно вытянулся под солнышком: на свежем воздухе мысли его постепенно прояснялись. Он пошарил вокруг, ища Отважное Сердце; птица захлопала крыльями, и Джек разом приободрился.
— Если хочешь поглядеть на корабль, то вставай, — окликнул мальчика Олаф.
Джек, все еще во власти головокружения и тошноты, кое-как поднялся на ноги и потащился на вершину холма. Корабль плыл через озеро. Олаф помахал друзьям, и кто-то — с такого расстояния было не разобрать, кто именно, — помахал в ответ. Воины яростно работали веслами, и Джек заметил — или ему это только померещилось? — будто за кораблем тянется полоска ряби: словно вдогонку ему плывет нечто темное и длинное…
— Фью! Не хотел бы я повторить эту пробежку, — выдохнул Олаф, прислоняясь к дереву. — Вот уж не думал не гадал, что яд окажется настолько сильным. Прошлый раз я ходил другим путем…
— А почему мы в этот раз пошли по-другому? — спросил Джек.
Голова у него до сих пор кружилась, а Торгиль от слабости даже сесть не могла. Девочка все пыталась приподняться — и снова падала. И прямо-таки кипела от бешенства, видя, что Джек пришел в себя раньше нее.
«Если бы она так не выдохлась, проклиная всех и вся, то, пожалуй, преуспела бы больше», — подумал мальчик.
Отважное Сердце сумел-таки встать, однако пошатывался из стороны в сторону, точно пьяный. Ворон что-то недовольно ворчал про себя. Бранился, наверное. Во всяком случае, звучало это как самые что ни на есть заправские ругательства.
— На том пути я натолкнулся на гнездо драконят. Думается, сейчас они уже выросли. — Олаф отхлебнул воды и протянул мех Джеку. — Мне пришлось сперва вынести с луга Торгиль, а потом вернуться за тобой. Еще немного, и мне бы конец. Фью! Годы-то уже не те!
Джеку ужасно хотелось прилечь, но сидеть и дразнить тем самым Торгиль было куда приятнее. Он помотал головой из стороны в сторону, проверяя, кружится ли. Голова кружилась, и не слабо.
— А что это были за листья на лугу?
— Росянки. Они ловят и едят насекомых.
— Растения — и едят что-то живое?!
— Росянки — те еще подлянки. Эгей, да это же почти стихи! Может, из меня со временем скальд получится? В нашем мире росянки совсем крохотные, но в Ётунхейме…
— Знаю, знаю. Здесь все страшнее, — подхватил Джек.
— Пожалуй, останемся-ка мы здесь на денек. Отдохнем как следует. Я тут углядел одно местечко в скалах, там легко держать оборону, ежели что… — Олаф встал и отправился собирать дрова для костра.
— Это рабья работа, — крикнула Торгиль ему вслед.
Олаф пропустил слова девочки мимо ушей. Джек внимательно пригляделся к деревьям вокруг поляны. То были гигантские ели: они тянулись к самому небу, все выше и выше, иголки у них были темно- зеленые, а стволы такие темные, что казались почти черными. И надо ли говорить, что тени у корней лежали ничуть не менее мрачные.
«Знать бы, кто там живет…» — подумал Джек.
Он слышал все тот же странный ропот — шепот не шепот, шелест не шелест, — что уловил еще на корабле. Мальчуган навострил уши, пытаясь понять, что это за звук. Или, может, голоса?
Джек встал и отправился вдогонку Олафу.
— Не оставляй Торгиль одну, — велел великан. — Она беспомощнее тебя.
— Еще чего! — негодующе завопила Торгиль.
Спустя какое-то время Олаф отнес ее к тому месту в скалах, где надумал расположиться на ночлег. Эта неглубокая пещерка — великан тщательно ее обследовал — сулила надежное укрытие. Снаружи тех, кто в ней, было не видать, а упавшее дерево отлично маскировало вход. При помощи обломка кварца и собственного ножа Олаф высек искру и развел костерок. Путешественники наскоро перекусили вяленой рыбой и хлебом, который приходилось не столько откусывать, сколько глодать и грызть. К тому времени, как Джек покончил со своей порцией, челюсти у него ныли немилосердно.
Подкрепившись, Торгиль заметно ожила. И вернулась к былой привычке гонять и шпынять Джека, пока Олаф не велел ей попридержать язык.
— Мы — в походе. То есть мы все равны.
— Включая этого чародейского прихвостня?
Девчонка ткнула пальцем в сторону Отважного Сердца.
— Не знаю, что за роль предстоит сыграть этому ворону, но Руна посчитал, что птица для нас зачем- то важна. И для меня этого более чем достаточно…
Великан вытянул ноги, пытаясь устроиться поудобнее. Потолок пещеры нависал так низко, что встать он не мог, хотя для Джека с Торгиль места было в самый раз. Стояла середина лета, так что темнело поздно и ненадолго.
«Пожалуй, оно и к лучшему, — подумал Джек. — Кто знает, что за твари рыщут тут под покровом ночи?»
Он подумал о волках и медведях, а потом о существах еще более страшных, из рассказов отца: о василисках, мантикорах и драконах. Интересно, а драконенок — он большой? А как насчет его мамочки?
— Скверное начало у нашего приключения, да? — спросил он у Олафа.
— С приключениями всегда так: что-то идет хорошо, а что-то не очень, — пророкотал великан. — Главное — никогда не сдаваться, даже если падаешь с утеса. До земли путь неблизкий; мало ли что может случиться, пока летишь…
— Или, например, можно героически умереть и попасть в Вальхаллу, — подхватила Торгиль.
— Вечно ты о смерти да о смерти, — фыркнул Джек. — А жить-то тебе чем не нравится? Как бы то ни было, судя по рассказам Руны, воительницам в Вальхалле не очень-то и весело. Они там прислуживают воинам за столом…
— А ну, немедленно возьми свои слова обратно! — заорала Торгиль. — Это неправда! Валькирии — возлюбленные Одина!
— А по мне так просто возомнившие о себе служанки.
Торгиль завизжала и бросилась на него с кулаками. Но она была совсем слабенькой, впрочем, Джек — тоже. В конце концов оба растянулись на полу, крепко вцепившись друг в друга и жадно хватая ртами воздух.
— В жизни не видывал более жалкой драки, — заметил Олаф.
Спать улеглись еще до заката. Все трое положили рядом с собой ножи, а Олаф натянул перед входом веревку, на случай, если нежданные гости пожалуют. За несколько кратких часов темноты Джек проснулся только раз. Шорх… шорх… шорх… — шелестели деревья снаружи, хотя ветра не было.
— Отличное утро для приключений! — промолвил Олаф, выглядывая из пещеры. — Я чую лед.
Джек выполз наружу и понюхал воздух: свежий, чистый и бодрящий. Отважное Сердце гонял по дереву черную белку: та кругами носилась вокруг ствола, а ворон клевал ее в хвост, пока белка не нырнула в дупло. Отважное Сердце распушил перья и пустил трель.
— Точно, утро — самое оно, — согласился Джек. — А Торгиль где?
