Воительница лежала, свернувшись калачиком, у костра. Она с ненавистью зыркнула на Олафа с Джеком — вставать девочка явно не спешила.
— Мы пойдем промыслим какой-никакой еды, — предложил Олаф, — а ты пока разведи огонь.
Он вскинул на спину лук и колчан со стрелами и размашисто зашагал в сторону леса. Джек поспешил следом, радуясь возможности убраться подальше от строптивой девчонки. Если она назовет его рабом еще хоть раз, он ей задаст!
В утреннем свете лес выглядел вполне приветливо. Солнечные лучи струились меж деревьев, высвечивая усыпанный золотистыми цветами мох, пурпурные фиалки и пятнисто-розовые орхидеи. Было там немало других растений, Джеку незнакомых. Гигантские бабочки — по-настоящему гигантские! — перелетали с цветка на цветок.
— А эти часом… э-э-э… не опасны? — поинтересовался Джек.
Ну, об осторожности в здешних краях забывать никогда не след, но сдается мне, этот лес — место относительно мирное, — отозвался Олаф. — В защищенной долине теплее, чем в других областях Ётунхейма. А дальше начнутся скалы и лед, так что будем наслаждаться жизнью, пока можно.
Они дошли до нагромождения упавших стволов, заросших густым подлеском. Внезапно раздался пронзительный, жалобный вскрик, затем — «бук-бук-бук» и шорох, словно кто-то удирал во все лопатки. Джек от неожиданности чуть на дерево не налетел.
— Слыхал? — шепнул Олаф. — Это тетерев. В здешних лесах их полно.
«Ах, тетерев…» — подумал Джек, пытаясь унять неистово бьющееся сердце.
Всего лишь птица. Размером не больше курицы. Ётунхеймской курицы, конечно, уточнил он мгновение спустя. Тетерев с громким стрекотом взвился в воздух: пташка оказалась добрых трех футов в длину, а размах крыльев — в дурном сне не привидится. Олаф ловко сбил тетерева стрелой и, взвалив добычу Джеку на плечи, двинулся дальше. Тетерев весил никак не меньше ягненка. Когти его цеплялись за рабский ошейник и больно впивались в шею, но остановиться мальчик не смел. Олаф размашисто шагал вперед, и Джек решил про себя, что царапина-другая куда лучше, чем отстать и заблудиться.
На одном из стволов, мерцая отвратительной белизной, взбугрились гигантские грибы. На них кормился знакомый уже слизняк в кроваво-коричневых пятнах. Из подлеска выпорхнул еще один тетерев; Олаф сбил и его.
— Пожалуй, на сегодня хватит, — буркнул великан, закидывая птицу на плечо. — Одного съем я, второй достанется вам с Торгиль. Пошли, покажу тебе кое-что любопытное.
Они поднялись к высокой скале: у подножия ее лес обрывался; тут и там громоздились валуны. Сверху Джек видел всю обширную подковообразную долину. По ее дну петляла река. В одном месте, сразу под скалой, завалы бурелома образовывали что-то вроде плотины, и от реки во все стороны растекались ручейки поменьше. Лось — великолепное животное с гигантскими раскидистыми рогами — вышел из-за завала и не торопясь потрусил вверх по течению.
— Там внутри есть укромный проход, — объяснил Олаф. — Лоси в нем прячутся, когда спускаются в долину пощипать мха. Завтра и мы им воспользуемся, прежде чем двинуться вдоль по реке на север.
Скалы долины отливали темно-синим, тут и там белели проплешины снега. А в дальнем конце высилась гигантская ледяная гора.
«От кого прячутся?» — удивился про себя Джек.
Долина казалась голой, бесплодной и неприветливой; тут врага за несколько миль увидишь, ежели что.
— Давай-ка отдохнем чуток, — предложил Олаф, и Джек с облегчением сбросил тетерева на землю.
— Что-то я притомился — странно, в жизни так не уставал, — признался великан. — Ётунхейм всегда враждебен к смертным; наверное, все дело в этом. Но все равно малость тревожно…
«Олаф — и устал?» — снова подивился Джек.
Видимо, это означает, что великан в силах вырвать из земли лишь одно дерево, а не два… Джек от души надеялся, что так оно и есть. Перспектива столкнуться с троллями без могучей поддержки Олафа мальчика совсем не радовала.
Спустя некоторое время Джек заметил, как с дальнего утеса в воздух вспорхнуло какое-то существо и лениво поплыло над речной долиной. Раскинув сверкающие золотые крылья, оно балансировало на восходящих воздушных потоках; длинный хлыстообразный хвост существа изгибался из стороны в сторону.
— Это то, что я думаю? — прошептал Джек.
— Дракон, ага, — подтвердил Олаф. — Точнее, драконица. Именно она послужила мне образцом для носовой фигуры королевского драккара.
— Так это тоже твоя работа?
— Моя… И великая честь для меня. Ивар был великим королем, до того как угодил в лапы Фрит.
Почуяв опасность, лось задрал голову и галопом помчался в укрытие. Драконица сложила крылья и камнем ринулась вниз, раскачиваясь из стороны в сторону по мере того, как набирала скорость. Она ухватила лося когтями, расправила крылья — золото так и полыхнуло на солнце! — взмыла вверх и, описав гигантскую дугу, пронеслась совсем близко от того места, где стояли Олаф с Джеком. Мальчуган дернулся было бежать, но Олаф крепко держал его за плечо.
— Посмотри ей в глаза!
Гигантская чешуйчатая голова повернулась — пролетая мимо, чудовище скользнуло по ним взглядом. Глаза ее широко распахнулись; в их глубинах мерцало пламя. А в следующий миг драконица исчезла: улетела к дальней скале; лось ревел и бился в ее смертельных объятиях.
— Мало кому из людей довелось быть свидетелем такого зрелища — и остаться в живых! — восторженно выдохнул Олаф.
Джек же дрожал как осиновый лист. Он, конечно, слыхал о драконах и от отца, и от Барда, но ничто не подготовило его к этому грозному великолепию.
— А еще нам очень повезло, что она теперь насытится, — объяснил Олаф. — Драконы охотятся раз в неделю или около того, а остальное время мирно дремлют. На самом деле они вроде кошек.
— А… а ещ-ще д-д-драк-коны н-нам встретятся? — пролепетал Джек, отчаянно стуча зубами.
— Только не на этой дороге, — жизнерадостно заверил его Олаф. — Когда драконята подрастают, мать выгоняет их из дому. Это ее долина. Надо думать, там, на скале, у нее гнездо. Большинство драконят вообще не выживают. Они дерутся друг с другом, и те, что послабее, гибнут.
Великан улыбался, мечтательно озирая окрестности. Сегодня явно главенствовал Добрый Олаф. Он казался таким благодушным, что Джек рискнул задать давно мучающий его вопрос:
— А почему Торгиль меня так ненавидит?
— Торгиль тебя ненавидит, потому что такова ее природа, — отозвался воин, — а еще потому, что сама была рабыней.
— Торгиль была рабыней?!
— Заруби себе на носу, парень: это я тебе не палку для битья даю. Скажешь об этом хоть слово, я тебе шею сверну.
Олаф никогда не бросал угроз на ветер. Джек кивнул — самым что ни на есть почтительным образом.
— Ребенок рабыни — тоже раб. Торгрим так и не освободил ее.
— Но тогда как же?..
— Король Ивар вел войну против короля Сигурда Змееглазого. Мы с Торгримом, как берсерки, сражались в первых рядах. Ну и добрый же воин он был! Что до храбрости, так тут он даже меня затмевал. Ты смотри только, не вздумай упомянуть об этом в моих песнях.
— Ни в коем случае! — Джек замотал головой.
— Охваченный боевым азартом, Торгрим обогнал нас всех. Он рубил секирой направо и налево, сокрушая щиты врагов — бац, бац, бац! — один за другим. Вовеки не позабыть мне этого зрелища — хотя, надо признаться, я и сам в ту пору размозжил черепушку-другую. Но Торгрима окружили. И к тому времени, как мы с королем Иваром пробились к нему на выручку, он был смертельно ранен. Торгрим попросил о погребении, достойном великого героя, и король Ивар тотчас же согласился. Торгрим желал, чтобы были
