– В том то и дело, что ни в чем, – заключил Барр. – Наш придворный подлиза играет теперь в
генерала. В отсутствие Риоза он сделался полевым командиром и тешит свою презренную душу,
выблевывая напыщенные рапорты касательно воинских дел, отношения к которым он не имеет.
'Такая-то планета более не сопротивляется'! 'Наступление развивается'! 'Противник слабеет'!
Павлин с космическим вакуумом в голове!
– Ну, ну, погодите минутку. Постойте-ка…
– Да выкиньте вы ее, – старик огорченно отвернулся. – Галактике ведомо – я и не ожидал, что
здесь будет содержаться что-то сногсшибательное. Но в военное время резонно полагать, что даже
самый рутинный приказ, не поступивший вовремя, может замедлить военные действия и привести к
осложнениям. Вот почему я подобрал капсулу. Но такое! Лучше было бы ее оставить. Это отняло бы
у Риоза минуту времени, которую он теперь употребит с большей пользой.
Но Деверс взъярился.
– Да замолчите вы и перестаньте тут метаться! Ради Селдона!
Он сунул серебряный листок послания под нос Барру.
– Теперь прочитайте это снова. Что он имеет в виду под 'предполагаемой итоговой целью'?
– Завоевание Установления. Что же еще?
– Да? А может, он имеет в виду завоевание Империи. Вы же сами знаете – он полагает, что это
и есть настоящая итоговая цель.
– Ну и что из этого?
– Что из этого?! – усмешка Деверса потерялась в его бороде. – Я покажу вам, что. Смотрите.
Щедро украшенный монограммами свиток-послание был возвращен на место движением
пальца. С мягким звоном он исчез, и шар снова сделался цельным и гладким. Где-то внутри
послышалось тихое жужжание механизма, случайными движениями перемешивающего положение
деталей.
– Итак, способа открыть эту капсулу, не зная персональных характеристик Риоза, не
существует. Ведь так?
– По мнению Империи – так, – согласился Барр.
– Значит, содержащиеся в ней свидетельства нам неизвестны и абсолютно аутентичны.
– По мнению Империи – да, – повторил Барр.
– А Император может ее вскрыть, не правда ли? Персональные характеристики официальных
лиц должны иметься в их делах. В Установлении принято именно так.
– В имперской столице – тоже, – подтвердил Барр.
– Тогда, если вы, сивеннский патриций и Пэр Державы, скажете этому Клеону, этому
Императору, что его любимый попугай и его блистательнейший генерал сообща задумали
вышвырнуть его с трона, и в качестве доказательства вручите ему капсулу, что он подумает насчет
'итоговых целей' Бродрига?
Барр устало опустился в кресло.
– Погодите, я не вполне понимаю вас, – он погладил свою высохшую щеку и добавил: – Вы
ведь это не всерьез, а?
– Всерьез, – Деверс был сердит и взволнован. – Слушайте: девятерым из последних десяти
Императоров перерезали глотки или выпустили кишки их собственные генералы с большими
замыслами в головах. Вы сами мне это не раз говорили. Старина Император поверит нам так быстро,
что Риоз и ахнуть не успеет.
Барр пробурчал:
– Видите ли, он это серьезно! Клянусь Галактикой, человече, вы же не можете разделаться с
Селдоновским кризисом с помощью такого притянутого за уши, книжного замысла. А если бы эта
капсула никогда не попала в ваши руки? А если бы Бродриг не употребил слова 'итоговый'? Селдон
не мог рассчитывать на слепое счастье.
– Если слепое счастье привалило именно нам, то нет никаких доводов, что Селдон не мог бы
им воспользоваться.
– Несомненно. Но… но… – Барр остановился, потом заговорил спокойно, но с видимым
напряжением: – Послушайте, во-первых, как вы доберетесь до планеты Трантор? Вы не знаете ее
положения в пространстве, а я, конечно, не помню координат, не говоря уже об эфемеридах. Вы даже
не знаете своего собственного положения в космосе.
– В космосе потеряться нельзя, – ухмыльнулся Деверс, подходя к пульту. – Мы сядем на
ближайшую планету и вернемся со знанием местоположения и лучшими навигационными картами,
которые можно будет приобрести за сто тысяч хрустящих бумажек Бродрига.
– И с упертым в живот бластером. Наши описания, вероятно, имеются на каждой планете этого
квадранта Империи.
– Док, – терпеливо сказал Деверс, – не вешайте вы нос по каждому поводу. Риоз сказал, что мой
корабль сдался слишком легко и, братец вы мой, он не шутил. Этот корабль имеет достаточную
огневую мощь и достаточно подкачанное защитное поле, чтобы противостоять всему, что мы можем
повстречать здесь, вдали от границы. И персональные поля у нас тоже есть. Как вы знаете, имперские
олухи их так и не нашли, но они и не предназначались для них.
– Хорошо, – сказал Барр, – хорошо. Допустим, вы на Транторе. Как вы увидите Императора?
Вы думаете, у него есть приемные часы?
– Допустим, мы побеспокоимся об этом, когда будем на Транторе, – сказал Деверс.
И Барр беспомощно проворчал:
– Все отлично. Я уже полвека мечтал перед смертью повидать Трантор. Делайте, что хотите.
Гиператомный мотор включился. Мигнули огни и последовал слабый внутренний рывок,
отмечающий уход в гиперпространство.
9. На Транторе
Звезды располагались так же густо, как сорняки на заброшенном поле, и Латан Деверс
впервые обнаружил, что цифры справа от запятой приобрели первостепенное значение для расчета
бросков через гиперпространство. Необходимость скачков длиной не более светового года вызывала
ощущение клаустрофобии. Однообразно блещущее небо казалось тревожно жестким: оно буквально
исчезало в море излучения.
В центре скопления из десяти тысяч звезд, свет которых рвал на куски едва подступающую
тьму, плыла огромная имперская планета Трантор.
Трантор был не просто планетой: это было живое биение пульса Империи из двадцати
миллионов планетных систем. Трантор имел одну функцию – администрирование; одно назначение -
правительственное; один производимый продукт – законы.
Весь Трантор носил печать этой функциональности. На его поверхности не было ничего
живого, кроме человека, его домашних животных и их паразитов. За пределами ста квадратных миль
вокруг императорского дворца нельзя было обнаружить ни стебелька травы, ни кусочка открытой
земли. За пределами дворца не было воды, иначе как внутри огромных подземных цистерн,
содержавших ее запас для всей планеты.
Блестящий, неразрушимый, нержавеющий металл, составляющий неразрывную поверхность
