Он тяжело опустился в большое кресло, стоявшее в углу и положил свою плохо гнувшуюся
ногу на табуретку. Смеющееся выражение сошло с его красного лица. Торан обернулся к отцу. Фран
сказал:
– Ну, вот ты и дома, мальчик, и я рад этому. Мне понравилась твоя женщина. Она не из
хнычущих дурех.
– Я женился на ней, – просто сказал Торан.
– Э, ну это совсем другое дело, сынок, – его взгляд помрачнел. – Глупо связываться с будущим.
За долгую жизнь, в которой я немало повидал, я никогда такого не выкидывал.
Тихо стоявший в углу Ранду прервал его:
– Слушай, Франссарт, что за сравнения ты делаешь? До того, как грохнуться шесть лет назад,
ты никогда не оставался на одном месте достаточно долго, чтобы обзавестись необходимым для
женитьбы жилищем. А после катастрофы кто тебя возьмет?
Однорукий мужчина, дернувшись, выпрямился в своем кресле и с жаром воскликнул:
– Многие, о поседевший маразматик!
Торан поспешил тактично вмешаться:
– В основном это была требуемая законом формальность, папа. Такая ситуация имеет свои
удобства.
– В основном для женщины, – проворчал Фран.
– А если бы и так, – заметил Ранду, – решать все равно следовало мальчику. Брак – старый
обычай среди Установленцев.
– Установленцы – неподходящий образец для честного Купца, – продолжал бурчать Фран.
Торан вмешался снова:
– Моя жена – родом с Установления, – он перевел взгляд с одного на другого и спокойно
добавил: – Тише, она идет.
После ужина разговор принял обычное направление; в качестве приправы Фран рассказал три
случая из своей жизни, включавшие в равных дозах кровь, женщин, доходы и мистификации.
Маленький телевизор работал; на экране шепотом, на который никто не обращал внимания,
разыгрывалась какая-то классическая драма. Ранду поудобнее развалился на низкой кушетке и сквозь
медленно плывущий дым от своей длинной трубки рассматривал Бейту, сидевшую, поджав колени, на
мягком ковре из белого меха, некогда привезенном из торговой экспедиции и теперь расстилаемом
лишь в самых торжественных случаях.
– Так ты изучала историю, девочка? – спросил он любезным тоном.
Бейта кивнула.
– Я доводила своих учителей до отчаяния, но в конце концов чему-то научилась.
– Всяким цитатам для демонстрации учености, – самодовольно вставил Торан, – вот и все!
– А что именно ты выучила? – невозмутимо продолжал Ранду.
– Все выложить прямо сейчас? – рассмеялась девушка.
Пожилой человек мягко улыбнулся.
– Ну хорошо, что же ты думаешь о Галактической ситуации?
– Я думаю, – кратко заявила Бейта, – что назревает Селдоновский кризис – и что если это не так,
то надо вообще кончать с Селдоновским планом. Он провалился.
(Вот так-так, – пробормотал Фран в своем углу, но только про себя. – Что за манера
высказываться о Селдоне!)
Ранду задумчиво посасывал свою трубку.
– В самом деле? Почему ты так говоришь? Я бывал на Установлении, знаешь ли, в молодости -
и мне в голову тоже приходили всякие великие мысли. Но почему ты сейчас такого мнения?
Бейта сидела задумавшись, утопив пальцы ног в белый пушистый мех ковра и подперев свой
маленький подбородок пухлой рукой.
– Мне представляется, что вся суть плана Селдона заключалась в создании мира лучшего,
нежели древний мир Галактической Империи. Когда Селдон основал Установление, три века назад,
он рушился, этот мир – и если история говорит правду, он рушился, подтачиваемый тройной
болезнью: инертностью, деспотизмом и плохим распределением благ Вселенной.
Ранду медленно кивнул. Торан гордо взирал на свою жену блестящими глазами, а Фран в углу
поцокал языком и тщательно наполнил свой бокал.
Бейта продолжала:
– Если рассказы о Селдоне правильны, значит, с помощью своих законов психоистории он
предвидел полный крах Империи и оказался в состоянии предсказать необходимость тридцати тысяч
лет варварства перед основанием Второй Империи, которая восстановит цивилизацию и культуру
человечества. Цель всей его жизни заключалась в том, чтобы подобрать такие условия, которые
обеспечат быстрейшее возрождение.
Ворвался низкий голос Франа:
– И вот почему он основал два Установления, да славится его имя.
– И вот почему он основал два Установления, – согласилась Бейта. – Наше Установление было
собранием ученых умирающей Империи, предназначенным пронести науку и познания человека к
новым высотам. Выбор его местоположения в Галактике и его историческое окружение были
рассчитаны гением Селдона так, чтобы через одну тысячу лет оно превратилось в новую, более
великую Империю.
Последовало почтительное молчание.
Девушка мягко произнесла:
– Это старая история. Вы все ее знаете. Почти три века она известна каждому человеческому
существу на Установлении. Но я подумала, что ее хорошо было бы припомнить – хотя бы вкратце.
Сегодня день рождения Селдона, как вы знаете, и это нас объединяет, даже если я с Установления, а
вы – с Хэйвена.
Она, не торопясь, закурила сигарету и с отсутствующим видом взглянула на ее пылающий
кончик.
– Законы истории столь же абсолютны, как и законы физики, и если вероятность ошибки
выше, то лишь потому, что история имеет дело не с таким огромным количеством людей, как физика -
атомов, так что индивидуальные различия сказываются сильнее. На протяжении тысячелетнего
развития Селдон предсказал серию кризисов, каждый из которых будет вынуждать нашу историю к
новому витку на заранее рассчитанном пути. Именно эти кризисы и направляют нас – и,
следовательно, сейчас должен наступить кризис.
– Именно сейчас! – с силой повторила она. – С прошлого кризиса прошел почти целый век, и за
этот век все пороки Империи были воспроизведены Установлением. Инертность! Наш правящий
класс знает один закон – никаких перемен. Деспотизм! Они знают одно право – силу.
Несправедливость! Они имеют одно желание – цепляться за свое.
– Пока остальные голодают! – неожиданно взревел Фран и могучим кулаком ударил по ручке
кресла. – Девочка, твои слова – это жемчужины. Жирные тузы на мешках с деньгами разваливают
Установление, пока храбрые Купцы скрывают свою бедность на дрянных мирах вроде Хэйвена. Это
позор для Селдона, бросок грязи ему в лицо, плевок в его бороду, – он высоко поднял руку, и тут лицо
его вытянулось. – О, если б у меня была вторая рука! Если бы в тот раз они послушались меня!
– Папа, – сказал Торан, – не принимай это близко к сердцу.
– Не принимай близко к сердцу. Не принимай близко к сердцу, – в бешенстве передразнил его
