остаться.
– Очень хорошо. Но, Эблинг, не удивляет ли он вас? Вы слышите меня, Эблинг? Не удивляет
ли он вас?
Она подтолкнула стул поближе и поглядела на психолога в упор, словно стараясь вытянуть
ответ из его глаз.
Эблинг Мис покачал головой.
– Нет. Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что и вы, и полковник Притчер говорите, будто Мул умеет управлять
эмоциями человеческих существ. Но уверены ли вы в этом? Разве Маньифико не есть сам по себе
изъян в теории?
Молчание.
Бейта подавила сильное желание встряхнуть психолога.
– С вами-то что происходит, Эблинг? – она чуть помедлила, а затем продолжила: – Маньифико
был клоуном Мула. Почему он не был обработан так, чтобы проникнуться любовью и верой? Почему
он, единственный из всех людей, вступавших в контакт с Мулом, так его ненавидит?
– Но… но он был обработан. Без сомнения, Бей! – начав говорить, Мис, казалось, обретал
уверенность. – Или ты думаешь, что Мул относится к своему клоуну так же, как к своим генералам? В
последних ему нужны вера и лояльность, но от клоуна требуется только страх. Не замечала ли ты, что
постоянно свойственное Маньифико паническое состояние патологично по природе? Ты думаешь, что
для человеческого существа нормально – быть все время таким перепуганным? Страх в подобных
размерах способен вызвать смех. И этот страх, вероятно, казался комичным Мулу – а также и
способным принести пользу, поскольку в результате мы так ничего и не смогли извлечь из
Маньифико.
– Вы хотите сказать, что информация о Муле, сообщенная Маньифико, была ложной? -
спросила Бейта.
– Она вводила в заблуждение. Она была окрашена патологическим страхом. Мул не является
физическим гигантом, как думает о нем Маньифико. Более вероятно, что он – обыкновенный человек,
хотя и наделенный особой ментальной силой. Но ему нравилось выглядеть сверхчеловеком в глазах
бедного Маньифико, – психолог пожал плечами. – Во всяком случае, информация Маньифико более не
имеет значения.
– Что же тогда имеет значение?
Но Мис стряхнул с себя ее руку и вернулся к своему проектору.
– Так что же имеет значение? – повторила Бейта. – Второе Установление?
Психолог метнул взгляд в ее сторону.
– А разве я тебе что-нибудь об этом уже говорил? Не припоминаю. Я еще не готов. Что именно
я тебе говорил?
– Ничего, – с силой сказала Бейта. – Ох, ради Галактики, вы мне ничего не говорили, но я хочу,
чтобы сказали, потому что я смертельно устала. Когда это кончится?
Эблинг вглядывался в нее с печальным выражением на лице.
– Ну полно, моя… моя дорогая, я не хотел задеть тебя. Я иногда забываю… кто мои
действительные друзья. Иногда кажется, что я вообще не должен об этом говорить. Необходима
секретность – но от Мула, разумеется, не от тебя, дорогая Бейта, – он дружелюбно похлопал ее по
плечу слабеющей рукой.
Она спросила:
– Что вы хотели сказать насчет Второго Установления?
Его голос машинально превратился в шепот, тихий и свистящий.
– Знаешь ли ты, с какой тщательностью Селдон скрыл все его следы? Труды Селдоновского
Конгресса еще месяц назад, до того, как пришло это странное озарение, не имели бы для меня
никакой ценности. И даже сейчас они кажутся… туманными, что ли. Статьи, представленные на
Конгресс, часто оставляют впечатление слабо связанных друг с другом, и всегда непонятны. Не раз я
задумывался, знали ли сами участники Конгресса все, что было на уме у Селдона. Иногда я думаю,
что он использовал Конгресс только как гигантскую декорацию, и собственноручно воздвиг
структуру…
– Установлений? – настаивала Бейта.
– Второго Установления! Наше Установление было простым. Но Второе Установление – это
только название. Упоминания о нем попадались, но любые подробности тщательно маскировались
математикой. Есть еще много такого, что так и осталось для меня непонятным, но за эти семь дней
кусочки слепились в некую расплывчатую картину. Установление Номер Один было миром ученых-
естественников. Оно представляло собой концентрацию умирающей галактической науки в условиях,
необходимых для ее выживания. В него не входил ни один психолог. Это являлось необычным
искажением и должно было иметь свою цель. Объяснение, как правило, сводилось к тому, что
селдоновская психоистория работает лучше всего, когда отдельные единицы – человеческие существа
– не знают, что их ждет и, следовательно, могут естественно реагировать при любых ситуациях.
Дорогая, ты следишь за мной?..
– Да, доктор.
– Тогда слушай внимательно. Установление Номер Два было миром исследователей сознания,
зеркальным отражением нашего мира. Не физика, а психология была там королевой, – и Мис
триумфально добавил: – Понимаешь?
– Не очень.
– Но подумай, Бейта, пошевели мозгами. Хари Селдон знал, что его психоистория может
предсказывать только вероятность, а не достоверность. Всегда присутствовали граничные ошибки, и с
ходом времени размер этих ошибок рос в геометрической прогрессии. Естественно, что Селдон
защищался от этого как мог. Наше Установление было сильно наукой. Оно могло громить армии и
вооружения. Оно могло выставить силу против силы. Но на что оно было способно в случае
ментальной атаки мутанта, подобного Мулу?
– Это – для психологов Второго Установления! – Бейта чувствовала, как в ней растет
возбуждение.
– Да, да, да! Конечно!
– Но они пока ничего не сделали.
– А ты уверена, что они действительно ничего не сделали?
Бейта подумала, прежде чем ответить.
– Нет, не уверены. А у вас есть какие-нибудь серьезные доводы?
– Нет. Существует много факторов, о которых мне ничего не известно. Второе Установление в
момент своего основания было не более зрелым, чем наше. Мы развивались медленно и набирали
силу постепенно; то же должно было происходить и с ними. Одни звезды знают, на каком уровне они
находятся сейчас. Достаточно ли они сильны, чтобы сразиться с Мулом? И – что особенно важно -
знают ли они об опасности? Есть ли у них достойные руководители?
– Но если они следуют плану Селдона, то Мул должен быть побежден Вторым Установлением.
– Ах, – и узкое лицо Эблинга Миса задумчиво сморщилось, – ты опять за свое? Но Второе
