Установление было более трудной задачей, чем Первое. Его сложность неизмеримо выше;
следовательно, выше и вероятность ошибки. А если Второе Установление не сможет одолеть Мула,
это будет плохо – предельно плохо. Это, может быть, станет концом человеческой расы – в том виде, в
каком мы ее знаем.
– Нет.
– Да. Если потомки Мула унаследуют его ментальную силу… Ты понимаешь? Homo sapiens не
сможет с ними конкурировать. Появится новая доминирующая раса – новая аристократия, а Homo
sapiens будет низведен до рабского труда, как низшая раса. Разве не так?
– Да, это так.
– А если даже по какой-то случайности Мулу не удастся основать династию, он все же сможет
основать новую, вырожденную Империю, опирающуюся лишь на его личную мощь. С его смертью
умрет и она; Галактика останется такой же, какой была до его прихода, но Установлений, вокруг
которых могла бы сплотиться настоящая, здоровая Вторая Империя, больше не будет. Начнутся
тысячелетия варварства, и будущее станет туманным и непредсказуемым.
– Что же мы можем сделать? Можем ли мы предупредить Второе Установление?
– Мы просто обязаны это сделать, иначе есть риск, что они останутся в неведении, а это
опасность смертельная. Но предостеречь их невозможно.
– Невозможно?
– Я не знаю, где они находятся. Я знаю только, что они – 'на другом конце Галактики'; можно
выбирать среди миллионов планет.
– Но, Эблинг, разве здесь нет более точных сведений? – Бейта рассеянно указала на ленты,
покрывавшие стол.
– Нет. Я пока ничего не нашел. Секретность должна что-то означать. Должна быть причина… -
его глаза снова обрели недоумевающее выражение. – Но я хотел бы, чтобы ты ушла. Я потерял уже
немало времени, а оно истекает… истекает…
Он резко отвернулся – хмурый и раздраженный.
Приблизились мягкие шаги Маньифико.
– Ваш муж уже дома, госпожа моя.
Эблинг Мис даже не поздоровался с клоуном. Он опять углубился в свой проектор.
В тот же вечер, выслушав рассказ Бейты, Торан спросил:
– Ты думаешь, он в самом деле прав, Бей? Тебе не кажется, что он не… – он недоговорил.
– Он прав, Тори. Да, он болен, я знаю. Он так переменился, отощал, и то, как он
разговаривает… – он болен. Но как только речь заходит о Муле, о Втором Установлении, – о том, что
его по-настоящему занимает – можно заслушаться! Он становится прозрачен и ясен, как небо
внешнего космоса. Он знает, о чем говорит. Я верю ему.
– Тогда есть надежда… – это прозвучало почти как вопрос.
– Я… я этого не додумала до конца. Может быть! Может быть и нет! Отныне я ношу при себе
бластер, – пока Бейта говорила, в ее руке появился сверкающий ствол оружия. – Просто на всякий
случай, Тори, на всякий случай.
– Что значит – на всякий случай?
Бейта нервно, почти истерично расхохоталась.
– Неважно. Может быть, я тоже слегка чокнулась – наподобие Эблинга Миса.
Эблингу Мису оставалось семь дней жизни. Семь дней пробежали один за другим в полном
спокойствии.
Для Торана они несли в себе некое оцепенение. Тепло и тишина сковывали его. Жизнь в
целом, казалось, утратила динамизм; все окружающее превратилось в беспредельное сонное болото.
Мис окончательно затаился и не подавал о себе вестей. Его поиски по-прежнему не давали
результатов. Он забаррикадировался в подземелье. Ни Торан, ни Бейта не могли его увидеть. Только
Маньифико, ходивший взад и вперед, оставался свидетелем его существования. Относя на цыпочках
подносы с едой и тихо, терпеливо наблюдая в сумраке, Маньифико тоже стал молчаливым и
задумчивым.
Бейта все прочнее замыкалась в себе. Ее жизнерадостность увяла, уверенность в себе
пошатнулась. Она тоже стремилась лишь к полному тревог и размышлений одиночеству, и как-то
Торан натолкнулся на Бейту, вертевшую в руках бластер. Она торопливо отложила оружие и
принужденно улыбнулась.
– Что ты с ним делаешь, Бей?
– Держу его в руках. Это преступление?
– Ты снесешь свою глупую голову.
– Ну и пусть. Невелика потеря!
Супружеская жизнь научила Торана не вступать в спор с женщиной, когда та в плохом
настроении. Он пожал плечами и оставил ее в покое.
В последний день Маньифико, задыхаясь, примчался к супругам и испуганно вцепился в них.
– Высокоученый доктор зовет вас. Ему нехорошо.
Ему действительно было нехорошо. Он лежал в постели, с неестественно расширенными,
неестественно блестящими глазами. Он был грязен и неузнаваем.
– Эблинг! – вскричала Бейта.
– Дайте мне сказать, – прохрипел психолог, с усилием приподнявшись на исхудалом локте. -
Дайте мне сказать. Мне конец… работу я передаю вам. Я не вел записей; черновики я уничтожил.
Больше никто не должен знать. Все должно остаться у вас в головах.
– Маньифико, – сказала Бейта с грубой прямотой. – Пойди наверх!
Клоун нехотя поднялся и шагнул назад. Его печальные глаза смотрели на Миса. Тот сделал
слабый жест:
– Он не помешает; пустите его остаться. Останься, Маньифико.
Клоун быстро уселся. Бейта уперлась взглядом в пол. Она прикусила зубами нижнюю губу,
сжимая их все сильнее и сильнее.
Мис сказал хриплым шепотом:
– Я убежден: Второе Установление может победить, если оно не будет преждевременно
застигнуто Мулом. Оно окружило себя секретностью; секретность эта должна быть соблюдена и
впредь; она необходима… Вы должны отправиться к ним; ваша информация жизненно важна… может
содержать в себе все недостающее… Вы слышите меня?
Торан в отчаянии закричал:
– Да, да! Скажите нам, как добраться туда, Эблинг! Где оно?
– Теперь я могу сказать вам… – произнес его слабый голос.
Но продолжения не последовало.
Бейта с застывшим, белым лицом подняла свой бластер, и хлопнувший выстрел эхом
прокатился по подземелью. Верхняя половина тела Миса исчезла, и в стене позади появилась рваная
дыра. Бластер выпал из онемевших пальцев Бейты.
26. Конец поиска
Никто не успел произнести ни единого слова. Отзвук взрыва прогромыхал по наружным
комнатам, постепенно превращаясь в умирающее эхо. Но прежде он сделал неслышным резкий стук
