– А если я использую мою прерогативу свободной воли? Если я решу атаковать на следующий
год или не нападать вообще? Насколько уступчива богиня? Насколько изобретательна?
Барр пожал плечами.
– Нападайте сейчас, или никогда; с одним кораблем или со всеми силами Империи; военной
силой или экономическим давлением; с честным объявлением войны или из предательской засады.
Делайте, что вам угодно, с наиполнейшим использованием вашей свободной воли. Вы все равно
проиграете.
– Из-за мертвой руки Хари Селдона?
– Из-за живой, хотя и сухой математики человеческого поведения, которую нельзя ни
остановить, ни отклонить, ни замедлить.
Оба, замерев, в упор рассматривали друг друга, пока наконец генерал не шагнул назад.
Он просто сказал:
– Я принимаю этот вызов. Мертвая рука против живой воли.
4. Император
КЛЕОН II, обычно именуемый 'Великим'. Последний сильный Император Первой Империи, он
увековечил свое имя благодаря тому политическому и художественному ренессансу, которым было
отмечено его долгое царствование. В сказаниях он, однако, больше известен своей взаимосвязью с
Белом Риозом, и для простонародья он просто 'Император Риоза'. Важно не позволить событиям,
происходившим в последний год его правления, вытеснить из сознания сорок лет…
ENCYCLOPEDIA GALACTICA
Клеон II был Господином Вселенной. Клеон II также страдал болезненным и не поддающимся
диагнозу недомоганием. По прихотливым сплетениям дел человеческих оба эти утверждения не
являются ни взаимоисключающими, ни даже трудносовместимыми. В истории можно найти слишком
много аналогичных примеров.
Но подобные прецеденты не заботили Клеона II. Раздумья над длинным списком сходных
случаев ни на электрон не облегчили бы его собственных страданий. Столь же мало тешила его мысль
о том, что хоть его прадед и был пиратом и правителем пыльной маленькой планеты, сам он дремал в
увеселительном дворце Амменетика Великого как наследник череды властителей Галактики,
уходящей корнями в далекое прошлое. Равным же образом не успокаивало его и то обстоятельство,
что усилия его отца очистили державу от проказы мятежей и восстановили мир и единство, коими она
наслаждалась при Станнелле VI – и, как следствие, за двадцать пять лет его царствования облако
смуты не затуманило его блистающей славы.
Император Галактики и Господин Всего стонал, осторожно откидывая голову в освежающее
силовое поле над подушками. Боль неощутимо поддалась воздействию, и Клеон слегка расслабился
от приятного покалывания. Он с трудом уселся и угрюмо уставился на далекие стены огромного зала.
Плохое помещение, чтобы оставаться в нем одному. Слишком просторное. Все комнаты слишком
велики.
Но лучше уж оставаться одному во время этих мучительных приступов, чем выносить
самодовольство придворных, их преувеличенное сочувствие, снисходительную скуку. Лучше быть
одному, чем наблюдать эти безжизненные маски, за которыми вьются спутанные расчеты, связанные
с его кончиной и шансами возможных наследников.
Его мысли заторопились. У него трое сыновей: трое гордых юнцов, исполненных
многообещающей доблести. Куда же они подевались? Ждут, без сомнения. Каждый следит за
остальными; и все трое – за ним.
Он беспокойно зашевелился. Теперь еще Бродриг испрашивает аудиенции. Верный,
невысокорожденный Бродриг; верный постольку, поскольку ненавидим единодушно и искренне
всеми. Только эта ненависть и объединяла между собой дюжину клик, на которые делился его двор.
Бродриг – верный фаворит, который обязан быть верным, ибо не обладай он быстрейшим
кораблем в Галактике и не воспользуйся им в день смерти Императора, быть ему на следующий день
в атомной камере.
Клеон II прикоснулся к гладкому набалдашнику выступающей ручки своего огромного
дивана, и колоссальная дверь в дальнем конце зала растворилась, став проницаемой.
Бродриг приблизился по пурпурному ковру и преклонил колено, чтобы поцеловать вялую
руку Императора.
– Как ваше здоровье, государь? – спросил Тайный Секретарь тихо, обеспокоенным тоном.
– Я жив, – раздраженно бросил Император, – если это можно назвать жизнью: когда каждый
подлец, научившийся читать медицинские книги, использует меня как чистое и восприимчивое поле
для своих хилых экспериментов. Если обнаружится какое-нибудь мыслимое средство – химическое,
физическое, атомное – которое еще не испробовано, завтра же с самой глухой окраины державы
прибудет какой-нибудь ученый болтун, чтобы его испытать. И при этом он будет ссылаться на
очередную только что найденную или, что вероятнее, подделанную книгу.
– Клянусь памятью моего отца, – загремел он гневно, – не осталось, кажется, ни одного
двуногого, который смог бы распознать болезнь, представшую его глазам, этими самыми глазами, не
ссылаясь на древних. Никто не может даже подсчитать пульса, не положив перед собой древней
книги. Я болен, а они называют это 'неизвестной болезнью'. Дураки! Если за тысячелетия
человеческие тела в самом деле освоили новые способы сходить с катушек, то, значит, способы эти не
описаны в исследованиях древних и уже никогда не станут излечимыми. Древние должны были бы
жить сейчас, или я – в их время.
Выговорившись, Император тихо ругнулся. Бродриг почтительно ждал. Клеон II сварливо
спросил:
– Сколько их там ждет снаружи?
Бродриг терпеливо ответил:
– В Главном Зале находится обычное число.
– Ну и пусть ждут. Я занят государственными делами. Пусть капитан стражи объявит об этом.
Или нет, погоди, оставим государственные дела. Пусть возвестят лишь, что я не принимаю, и пусть
капитан стражи примет опечаленный вид. Шакалы среди них могут себя выдать, – Император
злонравно усмехнулся.
– Ходят слухи, государь, – вкрадчиво промолвил Бродриг, – что вас беспокоит ваше сердце.
Усмешка Императора еще не успела исчезнуть.
– Если кто-нибудь на основе этих слухов решится действовать преждевременно, то их это
забеспокоит больше, нежели меня. Но оставим эту тему. Что, собственно говоря, тебя интересует?
Бродриг, получив позволительный жест, поднялся с колен и сказал:
– Это касается генерала Бела Риоза, военного губернатора Сивенны.
– Риоза? – Клеон II приподнял бровь. – Который это? Погоди, не тот ли, что несколько месяцев
назад прислал сумасбродное послание? Да, я вспомнил. Он страстно упрашивал разрешить ему начать
кампанию завоеваний во славу Империи и Императора.
– Именно так, государь.
