прервалось. Его охватило чувство, будто он тонет, но через секунду он оторвал взгляд.
Чаннис был непоколебим. Он заявил:
– В течение сорока восьми часов звездолет не может быть посажен, ваше превосходительство.
Мы здесь, безоружные. Можете ли вы сомневаться в искренности наших намерений?
Последовало долгое молчание. Затем губернатор ворчливо произнес:
– Расскажите мне о мире, из которого вы прибыли.
Этим все и кончилось. Выражений неудовольствия больше не было. Выполнив свой
официальный долг, губернатор, видимо, потерял дальнейший интерес, и аудиенция уныло сошла на
нет.
По возвращении в комнату Притчер встряхнулся и занялся самопроверкой.
Осторожно, затаив дыхание, он 'ощупал' свои эмоции. Без сомнения, он не казался себе
изменившимся, но должна ли была проявиться хоть какая-нибудь разница? Чувствовал ли он себя
иным после Обращения Мула? Разве и тогда не было впечатления, что все идет как надо?
Он принялся экспериментировать.
Безучастно и намеренно он прокричал внутри безмолвных тайников своего сознания: 'Второе
Установление должно быть обнаружено и уничтожено'.
И в ответ в нем пробудилась искренняя, без малейших колебаний ненависть.
А затем он попытался мысленно заменить слова 'Второе Установление' на 'Мул', и тут же
дыхание его прервалось, а язык онемел.
Пока что все было хорошо.
Но если им управляли по-другому, более тонко? Если внесены были только самые мелкие
изменения? Изменения, которых он не может обнаружить, ибо само их существование искажает
характер его рассуждений?
Выяснить это было невозможно.
Но он по-прежнему чувствовал абсолютную преданность Мулу! Раз это осталось неизменным,
все остальное не имело значения.
Он снова заставил свой ум действовать. Чаннис возился в своем углу комнаты. Ноготь
большого пальца Притчера коснулся наручного коммуникатора.
И, получив ответ, он ощутил, как его затопил прилив облегчения – и схлынул, оставив чувство
изнеможения.
Внешний облик Притчера оставался невозмутимым, но все внутри кричало от радости – и
когда Чаннис обернулся к нему, генерал знал, что фарс заканчивается.
Ч Е Т В Е Р Т А Я И Н Т Е Р Л Ю Д И Я
Двое Спикеров повстречались на дороге, и один остановил другого.
– Первый Спикер уже сообщил мне кое-что.
В глазах собеседника замерцало легкое беспокойство.
– Точка пересечения?
– Да! Дожить бы нам до рассвета!
5. Один человек и Мул.
Если Чаннис и заметил перемены в поведении Притчера и в их взаимоотношениях, он этого
никак не показывал. Откинувшись на жесткую деревянную скамейку и вытянув ноги перед собой, он
спросил:
– Как вам губернатор?
Притчер пожал плечами.
– Ничего особенного. Он явно не произвел на меня впечатления ментального гения. Очень
плохой образец Второго Установителя – если, конечно, он и в самом деле является таковым.
– А вы знаете, я не думаю, что он в самом деле Второй Установитель. Не знаю, как это
пояснить. Предположим, что вы – Второй Установитель, – Чаннис задумался, – что бы вы сделали?
Предположим, вы имеете представление о наших задачах здесь. Как бы вы справились с нами?
– Обращением, конечно.
– Подобно Мулу? – Чаннис резко вскинул голову. – А если бы они нас обратили, разве это
стало бы нам известно? Любопытно… А что если они – просто психологи, но очень умные?
– В таком случае я приказал бы прикончить нас побыстрее.
– А наш корабль? Нет, – Чаннис покачал пальцем. – Против нас блефуют, старина Притчер. Это
элементарный блеф. Даже если они имеют наготове эмоциональный контроль, то ведь мы – и вы, и я -
просто фасад. Они должны бороться с Мулом; с нами они будут осторожны так же, как и мы – с ними.
В предположении, что им известно, кто мы такие.
Притчер безразлично взглянул на него.
– Что вы намереваетесь делать?
– Ждать, – процедил Чаннис. – Пусть они явятся сами. Они обеспокоены. Возможно, из-за
корабля, но более вероятно – из-за Мула. Они блефовали с губернатором. Это не сработало. Мы не
утратили бдительности. Следующим номером они явно пришлют Второго Установителя, и он
предложит какую-нибудь сделку.
– Ну и что тогда?
– Тогда мы эту сделку заключим.
– Я так не думаю.
– Потому что вы полагаете, будто это означает обмануть Мула. Но вы не правы.
– Нет, Мул в состоянии справиться с любым обманом, со всем, что вы надумаете. Но, по-
моему, дело не в этом.
– Значит, вы полагаете, будто мы не сможем обмануть Установителей?
– Очень может быть. Но и это не главное.
Чаннис дал своему взгляду опуститься на предмет, который его спутник сжал в руке, и сказал
угрюмо:
– Вы хотите сказать, что причина вот в этом.
Притчер помахал своим бластером.
– Правильно. Вы под арестом.
– За что?
– За измену Первому Гражданину Союза.
Губы Чанниса плотно сжались.
– Что тут происходит?
– Измена! Как я уже сказал. И мой долг – ее ликвидировать.
– Ваши доказательства? Или свидетельства, предположения, видения? Или вы сошли с ума?
– Нет. А вы? Или вы всерьез считаете, что Мул просто так посылает юных молокососов с
головокружительными миссиями? Уже тогда это мне казалось сомнительным. Я только понапрасну
терял время, сомневаясь в себе. Зачем он должен был послать именно вас? Потому что вы красиво
улыбаетесь и одеты с иголочки? Потому что вам только двадцать восемь лет?
– Вероятно потому, что мне можно доверять. Или объяснения, основанные на простой логике,
вас не устраивают?
– На самом деле – потому, что вам нельзя доверять. При виде того, как оборачиваются дела, это
объяснение выглядит достаточно логичным.
– Мы что, соревнуемся в парадоксах? Или это игра в слова – кто, говоря больше, скажет
меньше?
