Дверь хлопнула. Прогрохали ступени,И тишина… Они теперь вдвоём… И сразу же неловкое смущеньеИх молчаливо стиснуло кольцом.— Люблю я сказки страшные, Танюша.Ты б рассказала? — пошутил Андрей.— Ну что же, пострашней так пострашней,Могу, геолог, коли хочешь, слушай.Жила-была принцесса… Впрочем, хватит!Ты помнишь наш дорожный разговорО затонувшем парусном фрегате,Про институтский бал и мой позор? Верней, не про позор, а про обидуНа то, что он не понял ничего,Пришёл с другой… Взглянул и не увидел,А я ждала, я так ждала его! Потом я часто думала о ней.О той… Другой… Ну чем приворожила? Ведь я лицом не хуже, ей-же-ей!Ум? Но и тут я вряд ли б уступила.— Но ты сказала, — Громов рассмеялся, —Что он был с бочкой, рыжею, кривой… —Однако смех мгновенно оборвался.— Постой, ты плачешь? Таня, что с тобой?!— Эх ты, геолог! — проглотив слезу,Сказала Таня с невесёлым вздохом. —Ведь я же знаю — нынче там, в лесу,Ты обо мне небось подумал плохо.Решил, конечно: что ей до того,Что я женат? Она и крохам рада…Ты, как всегда, не понял ничего…Нет, подожди, перебивать не надо.Сейчас поймёшь. О ней я солгала.Однако верь мне: вовсе не со зла,Так было проще. А она иная:Не рыжая, увы, и не кривая.Её глаза (и это уж не ложь)Большие, темно-синие и чистые.А волосы, как перед жатвой рожь,Такие же густые и пушистые.Он ею жил, а я — пустой мечтой.Ну вот тебе и сказочки конец!Жила-была принцесса, а геройПошёл совсем не с нею под венец… Татьяна попыталась улыбнуться,Но к горлу снова подступил комок.— Графин с водой… вон там стоит, на блюдце…Сходи, не поленись, налей глоток… Мир как-то сразу спутался, смешался.— Так, значит, Таня… Значит, ты меня?..— Уже пять лет. А ты не догадался?Совсем стемнело. Разыщи огня… — Зачем, Танюша?— Да уж поздно. Вечер.В других домах уже давно огни. —Под лёгкой кофтой так округлы плечи…А губы близко, рядом… Вот они!..Он как в чаду. Он все забыл отныне.И, как бы вечер ни синел сейчас,В душе Андрея цвет небесной синийЗакрыли тучи темно-серых глаз.Все мутит разум: и слова хмельные,И тонкий запах девичьих волос,И губы… губы влажные, тугие,Слегка солоноватые от слез.Татьяна Бойко, статно-горделивая,Краса и гордость институтских стен,Твоя теперь — покорная, счастливаяИ ничего не ждущая взамен.3Ночь сползла в овраги. Рассвело.Во дворах дымятся самовары.А с плетней гремят на все селоПетухов победные фанфары.Щёлкнул за околицей пастух,Разошлась туманная завеса,И громадный огненный петухМедленно взлетел над спящим лесом.Все пока истомою объято…Но уже, проворны и легки,Солнечные жёлтые цыплятаПонеслись к селу вперегонки.Через стекла яркою лавинойВ дом, в уют, в жилую теплоту!Вот уж двое прыгнули на спинуСерому ленивому коту,Эти трое бродят по буфету,Те рядком уселись на окне,А вон тот забрался на газетуИ полез беспечно по стене… *Дверь открыв, вошла хозяйка в хату,Полушалок скинула на стол.— Здравствуйте-ка, с солнышком, ребята!А «баромет» мой-то не подвёл!И, повесив ватник возле печи,Гулко пробасила: — Ну, дела,Я всю ночь сегодня не спала.Бык-то крепко лошадь покалечил.Только что ж вы, милые, молчите?Может, я не то все говорю?Или просто вы так крепко спите?Ну-ка, ну-ка, дай-ка посмотрю!..Так и есть: ладони разметав.Парень спал, плечистый, смуглолицый,А она, к плечу его припав,Крепко сжав пушистые ресницы.Все во сне губами шевелила.Что шептал с улыбкой этот рот? Может статься, говорил он: «Милый!..»Может… Впрочем, кто их разберёт! Бабка вдаль задумчиво взглянула,Видно, что-то вспомнила, вздохнула.Что ж, и ей когда-то, может быть,Довелось такое ж пережить.Ласково гостей перекрестила,Что-то прошептала горячоИ полой тулупчика прикрылаДевичье открытое плечо.
Глава 5.
ПИСЬМО
— Андрей! Татьяна! Филины лесные!Как можно трое суток пропадать? «Колумб» велел уж нынче вас искать,Ан вот и «выплывают расписные»! И Лешка, сдвинув кепку набекрень,Весь просиял веснушками своими.Потом со вздохом Тане: — Каждый деньЯ повторял в молитвах ваше имя! Умолк и вдруг воскликнул: — Ну дела!Да кто ж из вас сегодня именинник?!Одна, как вишня в поле, расцвела,Другой блестит, как новенький полтинник?! А впрочем, хватит, прежде о делах:Иди, Андрей, на взбучку к Христофору,Потом склонись передо мной во прах,Или спляши, иль влезь на ту вон гору.Что, догадался? Правильно, герой!Сегодня почту привезли верхами.«Вас, — говорят, — в чащобине такойНе сыщут даже черти с фонарями».Без мала месяц письма пролежали.— Отдай, Алёшка, ну? Не то сейчас…— Пусти, дракон! Да, вот письмо от Гали.От той, что ждёт и не смыкает глаз.Держи ещё, вот третье… Тут, брат, впоруС тебя сто грамм… Да шут с тобою, пусть!Ну, вы ступайте, братцы, к Христофору,А я пойду в речушке окунусь.2Нынче жарко. Сонная река,Кажется, застыла… Не течёт…Впрочем, нет: вон там, издалекаДвижется огромный длинный плот.Проплывает чуть зеленоватый,Будто щука. А за ним вразбродБревна, как весёлые щурята,Крутятся, носами тычась в плот.Таня с Лешкой брызжутся, хохочут,То ныряют, то плывут к плоту.Тёплый ветер лица им щекочет,Осушая кожу на лету.— Таня, брось меж брёвнами крутиться!С лесосплавом, знаешь, не шути!— Ничего, Алёшка, не случится,Я ж как рыба плаваю, учти! *У палатки на мохнатой кочкеОн сидит недвижный и немой.Только писем лёгкие листочкиЧуть шуршат в руке его порой.Взгляд скользит бесцельно по травинкам,Мчит сквозь лес в далёкие края.«Галя, Галя, милая Галинка,Звёздочка весенняя моя! Значит, в час, когда, в толкучке стоя,Ждал тебя я, пасмурный и злой,Тихо дверь больничного покояГде-то затворялась за тобой… А сейчас ты ждёшь меня, вздыхаешьИ уж вновь заботами полна(Нет, так можешь только ты одна),На сюрприз какой-то намекаешь.Что там: шляпа? Трубка? Эх, Галинка!Все сюрпризы мелочь. В них ли суть?!Да за взгляд твой, за одну слезинкуЯ весь мир готов перевернуть! Впрочем, стоп! Восторги эти прочь!Ведь и впрямь те слезы недалече…»Он вдруг вспомнил дождик, хату, ночь…Вспомнил Танин шёпот, губы, плечи… «К черту ночь. Ночь позади осталась!Знаю. Пусть все это не пустяк.Но ведь и с другими так случалось?!Ах, да что мне — так или не так?! Вон глаза: они такие чистые!В них моря, сады и соловьи… Галка, Галка, волосы пушистыеИ ресницы чёрные твои…Ты слаба. Так этого ль стыдиться?Пишешь «подурнела» — ерунда!Раз мы вместе — все нам не
