делом или просто так, погулять, в гляделки с мясом поиграть. Глаз уже наметанный. Но где был ее наметанный глаз? А может, этот «господин» – мать его и перемать, в самом-то деле, и опять, и снова, и еще раз, и не раз, – и в самом деле тупо хотел купить мясо и верил, что ему продадут лучшие краешки по бросовой цене прошлого года? Бывают наивные, доверчивые люди, вот и она такая же в точности: наивная и доверчивая… и глупая, ну как пробка… сейчас стоит и гораздо больше переживает не оттого, что они со Степой так лажанулись, а оттого, что Денис не звонит.
Прошло десять минут, двадцать… А он не звонит!
Степа утих, смирился и потащил сумки в холодильник. Нет, то, что они с Любой это мясо продадут рано или поздно, спору нет, потому что в рынке на всякое мясо покупатель найдется, даже тухловатое, даже и с запахом, даже и заветренное. Но вопрос именно в том, по какой цене продадут! Это сейчас ему цена 250. А завтра? А, не дай бог, послезавтра?! Правду Степа говорит – прогореть легко.
Нет, ну на самом деле! При покупке туши мясоторговец вроде бы выигрывает. Наценка потом идет в разы. Но… за место отдай, налоги заплати, все зарплаты выплати, транспорт, забойщиков, справки… К тому же никогда не знаешь, что у этой туши, так сказать, внутри. Вроде бы она крепко сбитая, нормальная, мясистая, а ведь бывает, попадется мясо все в волокнах, с прослойками сала. Сало только зимой идет, а летом его вообще по бросовой цене продают или вовсе не продают… И вот на такой туше не то что наварить денег, а прогореть милое дело как легко. С другой стороны, сегодня недополучил, а завтра наверстал, и все же бизнес этот гнилой не только оттого, что кандидоз на пальцах, а оттого, что сам не знаешь, что тебя впереди ждет, какую сволочную штуку покупатель выкинет…
Карман халата завибрировал, зазвенел, запел, Люба выхватила трубку. Номер на 960! Он!!!
– Да, я слушаю, да! – заорала Люба и побежала из-за прилавка, не замечая, что все на нее смотрят как на полоумную. – Денис, я слушаю!
– Можешь говорить? – спросил Денис.
– Конечно!
На самом деле, говорить она не могла. Могла только кричать от счастья.
– Что это с ней? – испуганно поинтересовался Антон, который входил со двора в павильон и едва не был сшиблен в дверях Любой.
– Ну, может, сын из Америки позвонил, – сказала Фая, добрая душа. – Вот она и обрадовалась, потеряла голову.
– Головы у нее отродясь не было, – пробурчала Светка. – А сына Женькой зовут, хотя, хрен знает, мож, усыновила еще кого?
Хорошо, что Люба этого не слышала, а развития своего тема не получила, потому что к Светке пришла ее постоянная покупательница, которая предпочитала очень любезное обхождение, и Светка на глазах сменила и кожу, и рожу, и тон, и все на свете, и залебезила, и заюлила, и заюзила… словом, стала не Светка, а сущий мед с сахаром. Ну что ж, кому что нравится…
Остальные же продавщицы отвлеклись на явление в рынке потертого мужичка с испитым лицом и с огромной сумкой, из которой он извлек чайную перламутрово-сиреневую чашку с алым цветком на боку – редкостное уродство, между нами говоря! – и начал шататься туда-сюда, предлагая «настоящий итальянский сервиз», причем просил за него три тысячи, за эту поделку фаянсовую невесть какой фабрики. Таких не то наглых, не то глупых коробейников в рынке тоже, бывает, встретишь, пачками шляются. Но прошли, давно прошли те времена, когда народ столбенел от слов «итальянский» или там «американский», как кролик перед удавом, после чего делай с ним что хошь, обирай как можешь, и после того, как Валя предложила взять «настоящий итальянский» за двести рублей, и то лишь для того, чтобы в дачный домик увезти, авось зимой какой-нибудь бомжара позарится, продавец с матерным завываньем вымелся вон.
Тем временем Люба металась по рынку, прижимая к уху свою не слишком молодую «Моторолу». Ей все время казалось, что пропадает звук, поэтому она бегала, выискивая местечки, где лучше прием, и каждый раз впадала в панику, что разговор прервется, хотя ничего радостного в этом разговоре не наблюдалось.
– Слушай, извини, что я в прошлый раз говорить не смогла, у меня там производственный конфликт произошел, – начала было она, однако Денис прервал:
– Да ерунда, все равно перезванивать бы пришлось. Я в первый раз хотел сказать, что приезжаю, как и договаривались, завтра, а за эти полчаса все переменилось.
– Как? – проговорила Люба упавшим голосом. – Как переменилось?
– Ну, у нас с Иваном всегда так. Работа, понимаешь… Нужно срочно мотать в Саранск.
– В Саранск?! – в ужасе переспросила Люба. – Это где? Это же где-то в другой республике?
– Ну да, это Мордовия, но от нас граница с Мордовией совсем близко, у нас вообще мордвы полно в районе. Другое дело, что ехать недалеко, но пробыть там придется несколько дней, а то и в Пензу заскочить с Ульяновском. Так что… так что, вот так что!
– Понятно, – с трудом выдавила Люба и сердито провела рукой по щекам, которые были уже влажны. Нет, ну глупость какая… ну невозможно же так расстроиться!
Невозможно. Она и не расстроилась. Она просто… она просто никак не может пережить это горе: Денис не приедет, не обнимет ее, не…
Понятно, короче. Ничего НЕ будет. Все кончено.
А почему оно должно продолжаться? Какой для него интерес трахать немолодую тетку? И именно эту тетку? Да их на него, конечно, вешается несчетное количество, и немолодых, и вовсе юных, и теток, и девчонок, и дамочек…
– А как же Элька? Ей же в больницу нужно? – проговорила она жалким голосом, изо всех сил пытаясь спрятать за этим дурацким вопросом свою раненую гордость.
Да плевать ей на Эльку, пусть она даже мать ее будущего внука. Может, Люба когда-нибудь сумеет оценить значимость происшедшего, но сейчас она всего-навсего женщина, влюбленная, но брошенная женщина. В очередной раз брошенная женщина.
Сейчас он скажет, что Эльке не нужно на обследование. Короче, вранье все это было, он просто больше не хочет Любу.
– Вот про Эльку – это особая статья, – вздохнул Денис. – Я уже договорился с соседом – он как раз завтра утром в Нижний едет, заодно сестрицу мою отвезет. Но штука в том, что ей нужно это обследование три дня проходить. В ее состоянии, с ее токсикозом не наездишься. Придется ей где-то в Нижнем устраиваться. У тебя нет знакомых, которые комнату могли бы сдать на три дня?
Люба растерянно молчала.
Элька все равно приедет? Значит, не вранье? Может, и правда ему нужно в командировку, дело вовсе не в том, что он не хочет?..
– Комнату? – переспросила зачем-то.
– Ну да, именно комнату, а не квартиру. Ты понимаешь, она могла бы в гостиницу устроиться, но…
– Ну что ты, это дико дорого! – ужаснулась Люба.
– Да не в том дело! – с досадой ответил Денис. – Ей нельзя одной быть. У нее по утрам токсикоз обостряется, рвет ее, она то и дело в обморок падает. Ну, ты сама видела. За ней пригляд нужен. Хотела поехать мама, но она, ты понимаешь, сама насквозь больна, недавно гипертонический криз перенесла. Вообще мама наша – уже очень немолодая женщина, она поздно детей рожала, Эльку вообще в 52 года.
«То есть она даже старше меня была? – мелькнула мысль. – Ничего себе… и решилась! Ну а почему не решиться, если климакса не было? У меня тоже не было. И если бы я забеременела от Дениса… Или я уже? Я могла бы родить ребенка! У меня появился бы маленький сын или дочь – и еще внуки! Как здорово!»
Потом мелькнула мысль, что Денису это вовсе не показалось бы таким «здоровым», но она тут же отмахнулась от этой мысли и какую-то минуту лелеяла, нянчила, нежила в своем сознании эту картину: они с Денисом рядом, а между ними их сын… или дочь…
То есть почти наверное, что она и не забеременела еще. С первого раза только новички залетают, такие дурочки и дурачки вроде Эльки и Женьки. Но такое может случиться, если они снова будут с Денисом! Если он появится еще раз в ее жизни, в ее постели, в ее теле…
– Слушай, – сказала Люба нетвердо, – но, может, твоя сестра остановится на эти три дня у меня?
