И, нужно заметить, попали мои орлы с первого раза. Что вы хотите – глаза у роботов не уступают лазерным прицелам!
В бинокль я отчетливо видел, как от мостика эсминца с номером «342» на борту полетели какие-то ошметки, а на серо-оливковой обшивке рубки появились четкие пробоины.
Теперь и на меня обратили внимание. «Триста сорок второй» описал крутой коордонат13, разворачивая баковое орудие в сторону яхты.
– Время пришло, ты не считаешь? – спросил я Воронцова.
– Пожалуй, – согласился он. – Готовься. До перехода остается пять минут. Время пошло. Удачи вам! – И передал мне широту и долготу места, где я должен буду оказаться после межпространственного прыжка.
«Валгалла» начала очередной разворот. Одновременно на ее корме загорелись и полетели в воду две здоровенные, размером с двухсотлитровую бочку, дымовые шашки, снабженные поплавками.
Расчет оказался точен. Струи бурого дыма, гейзерами хлещущие из форсунок, сразу начали вытягиваться по ветру, заслоняя яхту от эсминцев. Я перебросил рычаги управления двигателями, «Камелот» крутнулся почти на месте, уходя за полосой завесы с линии прицеливания английских комендоров.
Надо сказать – своевременно, потому что два всплеска поднялись почти на том месте, где мы только что находились.
Я смотрел на секундомер, а роботы стремительно сбивали стопоры, которыми удерживались щиты, изображавшие надстройки «Камелота», сбрасывали их в воду. Туда же полетели сверкающая труба, транцевая доска с названием яхты, несколько спасательных кругов, груда всякого судового мусора.
Такие «спасательные пакеты» в будущую войну выстреливали немецкие подводники из торпедных аппаратов, имитируя гибель своей лодки.
Стрелка бежала по циферблату все стремительнее. Но мы успевали.
И вот…
Как много раз до этого, в воздухе, прямо перед бушпритом теперь уже не «Камелота», а «Призрака», нарисовалась прямоугольная рамка, словно изготовленная из фиолетово пульсирующего световода.
За ней та же морская гладь, но и не совсем такая. Секунда, другая, мы проскользнули в это окно, соединившее на краткий миг два участка пространства, и рамка вдруг погасла.
Вот и все.
По очередному из непознанных законов природы этот переход сопровождался звуком. С интенсивностью, зависящей от массы. При перемещении человека щелкало едва слышно, а четыре сотни тонн вон какой эффект дали. Как морская мина рванула. Вблизи, наверное, оглохнуть можно. Что, впрочем, и требовалось доказать…
… За предыдущий год Шульгин сумел узнать об организации, которую они условно именовали «Системой», довольно много. Главное – начал работать в КГБ. Причем не в нелегальной разведке, как большинство соответственным образом настроенных юношей, а в контрразведке.
Чтобы разрабатывать и проводить запутанные многоходовые операции вроде «Треста» и «Синдиката»14, выявлять глубоко законспирированную вражескую агентуру и т.д. и т.п.
Потом, разумеется, поумнел, сообразил, что почем в этом мире.
Но, как говорится, талант не пропьешь.
Ранее уже упоминалось, что в бытность свою на Дальнем Востоке Сашка прилично выучил японский язык, проштудировал случайно (а случайно ли?) попавший ему в руки средневековый трактат по теории и практике «ниндзю цу», еще кое-какую оригинальную литературу, усовершенствовался в боевых искусствах, причудливо сочетая восточные, западные, советские методики и собственные разработки.
Но применить практические навыки, которые у него удачно дополнялись великолепной интуицией и очень неплохими аналитическими способностями, Шульгину было просто негде в условиях побеждающего на всех фронтах развитого социализма.
Конечно, попади он в поле зрения умных и неординарно мыслящих чекистских начальников, работа бы ему нашлась и карьеру бы он скорее всего сделал, но…
Зато в полной мере ему удалось развернуться с началом «аггрианской эпопеи», или же, иначе выражаясь, «варианта Валгалла»! Здесь уж Сашка сумел реализовать все свои потенциальные возможности и тайные устремления.
Вершиной его «карьеры» стал пост негласного начальника службы безопасности Югороссии и несколько по-настоящему эффектных операций вроде «антибольшевистского переворота» в Москве, приведшего к замене Ленина Троцким, а Дзержинского – Аграновым.
Да и история спасения из советской тюрьмы адмирала Колчака и доставки в Харьков пресловутого «золотого эшелона» могла бы войти в анналы, если бы Шульгин стремился к такого рода популярности.
Теперь же он всерьез занялся пресловутой «Системой», начав с компьютерного анализа данных прослушивания заседаний ее «мозгового центра», базировавшегося в «Хантер клубе», биографий основных функционеров, информации, полученной от пленного агента организации майора Роулинсона, от вовремя (для себя) переметнувшегося на их сторону начальника СПО ВЧК Якова Агранова и не успевшего это сделать начальника ИНО15 той же ВЧК Михаила Трилиссера.
Таким образом, в данный момент Шульгин знал, что «Система» не является прототипом или вариантом пресловутого «мирового правительства», или, как любят выражаться некоторые, – «мировой закулисы».
Не имела она отношения и к сионским мудрецам, существование которых в качестве единой организации с фиксированной программой и конкретной целью (вроде ленинской партии «нового типа») не нашло пока
