колени. Посмотрел в окно:
— Мутотень.
Майкл хлебнул пива.
— Я тебе вот что скажу. Знаешь, мне бы хотелось закончить свою жизнь в горах.
Ник повернулся к нему.
— Как? Одним выстрелом?
Майкл улыбнулся.
— Два — это слишком.
Ник снова посмотрел в окно:
— Я уж больше и не думаю об одном выстреле, Майк.
— А зря, — с напором произнес Майкл. — Оленя надо брать одним выстрелом. Всё дело именно в одном выстреле. Попробуй сказать кому-либо об этом. Так ведь и слушать никто не будет. — Он помолчал минуту. — Ты действительно думаешь о Вьетнаме?
— Не знаю. То об оленях… то о поездке во Вьетнам. Не знаю. Я думаю обо всём этом. — Ник отставил ружьё, облокотился на колени, переплёл пальцы рук и наклонился вперёд.
— Мне нравится, как растут деревья в горах. Какие они все разные. Нудно звучит, да?
— Я вот что тебе скажу, Ник. Не хочу охотиться ни с кем другим, только с тобой.
Мне нравятся парни с быстрой реакцией и сноровкой. Я не стал бы охотиться с расстегаем.
Ник рассмеялся:
— Это кто же расстегай?
— Кто расстегай? Ну как ты думаешь, кто расстегай? — Он повёл рукой к окну, в сторону города и завода за ним. — Все они расстегаи. То есть, все они отличные парни, Бога ради, но… дело в том, Ник, что без тебя я бы стал охотиться один.
Серьёзно. Только один. И никак иначе.
Ник ухмыльнулся и сделал движение рукой, как будто бы отталкивая что-то:
— Ты совсем чокнулся. Ты отдаёшь себе отчёт в этом, Майк? Ты совсем уж помешался на правилах.
Майкл только ухмыльнулся в ответ:
— Не люблю неожиданностей.
На улице прогудел сигнал. Майкл подошёл к двери:
— Это Аксел и Джон.
Ник вышел наружу вместе с Майклом.
Аксел и Джон были одеты во фраки, которые были им малы и тесны. Они походили на Шалтая и Болтая, но покрупнее. У них были одинаковые рюкзаки, ружья и куртки.
Они колотили по багажнику майковского «кадиллака».
— Аксел! — крикнул Ник. — Джон, ради Бога, погодите минутку, ребята.
Аксел, пьяный, ревел:
— Не открывается!
Майкл прошёл по снегу и показал:
— Вот сюда надо бить. Сюда вот, Аксел, а не туда.
— Куда надо ударить? Ты только покажи, куда надо ударить.
— Сюда, — показал Майкл. — Бей сюда.
Аксел прищурился, отошёл назад, поднял ногу и ударил ботинком, как гигантским поршнем, по багажнику.
Крышка откинулась.
— Ети твою в корень! — воскликнул Аксел.
— Отлично! — сказал Джон. — Жаль, что ты больше не лягаешься в команде металлургов. — Он тряхнул головой. — Опля! То есть не то, ух…
— Точно. Верно. Ого, — выдохнул Аксел, как бы не замечая этих слов. Ты знаешь, я люблю машину Майка. Некоторые машины остепеняются. Но эта машина, такая машина… она растёт. То есть, от этой машины можно ждать чего угодно. Трудно сказать, куда пойдёт эта машина.
— Вот-вот, сказал Ник. — Вот это-то и вселяет в меня уверенность.
Майкл посмотрел на Ника долгим, трезвым взглядом. Аксел пошёл к своей машине, из которой вылезал Стэн с рюкзаком на одном плече и ружьём на другом. Аксел вынул банку пива из связки на переднем сиденье, резко вскрыл её и поднял руку вверх.
— Салют! — выкрикнул он и начал хлебать пиво.
— Эй, помогите же мне кто-нибудь, — крикнул Стэн.
В отличие от других, фрак сидел на нём, как на заказ. Туфли блестели. На цыпочках он пытался пробраться сквозь снег к «кадиллаку».
— Тссс, — шикнул Джон. — Аксел намерен изгадить машину Майкла.
Аксел отнял банку ото рта, посмотрел на Джона, затем повернулся к «кадиллаку».
В банке оставалось немного пива. Он опрокинул банку и вылил остатки пива на багажник.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — произнёс он, припоминая школьную латынь. — Аминь! — Он бросил банку через плечо, выпятил грудь и забарабанил по ней кулаками. Затем фальцетом испустил великолепный тарзаний вопль.
К фургону взбирался четырёхдверный «шевроле». В нём сидело пятеро девушек в бледно-голубых платьях подружек невесты. Машина вскарабкалась на холм и остановилась как раз тогда, когда Аксел кончил вопить. К немалому удовольствию Аксела эхо долго отражалось в горах. Как только оно стихло, из церкви поплыл колокольный звон.
— Иииии-ааааа! — орал Аксел.
Он набросился на «кадиллак», уцепился руками за крышу и стал биться бёдрами в дверцу машины.
— Аксел! — спросила одна из девушек в «шевроле». — И что же такое ты делаешь?
Аксел широко заулыбался:
— У меня глубокая интимная связь с этой машиной.
Белокурая девушка крикнула:
— Давайте, ребята, поторапливайтесь, а то опоздаем.
— У кого гвоздички? — спросила другая.
— У меня, — ответила соседка. — Они здесь, вот тут.
Она открыла коробку из-под обуви. Первая девушка посмотрела, нахмурившись, на Аксела:
— Ну и видик у тебя.
— Да, но зато какой чудный, — ответил он.
— Кто-нибудь, нацепите ему гвоздику.
— У кого руки свободные? У меня совсем отмёрзли.
Одна из девушек вставила Акселу гвоздику в петлицу:
— Ну и ну, — сказала она. — На этом фраке уже побывало миллион цветов. И где ты его только откопал? Посмотри, вся петлица в дырках!
— Ети твою в корень! — гордо выпалил Аксел.
— Ник, — позвал кто-то тихо, почти шёпотом.
Ник повернул голову.
За углом фургона, в стороне от остальных и подальше от их глаз стояла Линда. В руке она держала чемодан.
Ник подошёл к ней:
— Привет. Что ты тут делаешь?
— Привет, — она слабо улыбнулась. — У тебя ботинки промокли. — Улыбка пропала, и она сжала губы.
— Послушай, в чём дело?
Она покачала головой, потряхивая волосами, но смотрела в сторону.
— Поговорить нужно.
