нигде не запрещено.
— Я еще не собираюсь жениться, пойми же, Персей!
Глаза его недоверчиво сузились:
— А, мы теперь недостаточно подходящее общество для господина личного врача? Услышал бы это твой отец, он бы тебе задницу отшлепал!
Что мне было ему ответить? Здесь, в Александрии, Персей был главой семьи, и я обязан был оказывать ему уважение. Потом он изменил тактику. Очевидно, он хотел потихоньку, безо всякого нажима убедить меня в том, что Аспазия будет для меня самой лучшей женой. Он каждый раз посылал девушку на рынок, который находился неподалеку от моей новой квартиры, хотя ей приходилось полчаса идти до него. Персей точно рассчитал, когда я обычно бываю дома, и именно в это время неожиданно появлялась Аспазия, передавала мне привет от дяди и всегда приносила какой-нибудь гостинец с рынка: гранат, корзиночку фиг, свежую курочку. Обедал я обычно в мусейоне, а дома только иногда перекусывал, поэтому курочек мне приходилось раздаривать соседям. Наконец я попросил Аспазию не приходить больше. Из глаз ее тут же брызнули слезы.
— Конечно, я бы лучше ничего не делала, — всхлипнула она, — но отец вбил это себе в голову. Я бы лучше совсем убежала, если б только знала куда.
Аспазия была похожа на мать, такая же пухленькая и аппетитная — полная противоположность стройной, порывистой и искусной в любви Натаки. Вероятно, поэтому в голову мне все настойчивее приходили мысли, которые очень порадовали бы моего дядю.
Я успокаивающе погладил ее по руке:
— У меня возникла неплохая идея. Скажи своему отцу, что я должен подождать возвращения царицы и не могу действовать без ее согласия. Тогда он хотя бы на несколько недель оставит нас в покое. А потом еще что-нибудь придумаем.
С наступлением сумерек я отправился в небольшой публичный дом, где бывал уже много раз и раньше. Там. была одна гетера Аспазия — вряд ли, впрочем, это было ее настоящее имя, — которая быстро все поняла и сумела утолить мою тоску.
Мне недоставало Натаки, и не только по ночам. Я вспоминал ее приветливое лицо, как она быстро все схватывала, и ее сокрушенную физиономию, когда я ругал ее за что-нибудь или она чего-то не понимала. Я даже подумывал завести еще одну нубийскую рабыню, но боялся разочарования. Правда, Натаки навещала меня время от времени, но это была уже скорее будущая жрица, чем прежняя подруга, и, когда я хотел заманить ее в постель, она кокетничала и убегала.
Мне не терпелось вступить в свою новую должность при дворе, и когда однажды утром стало известно, что сегодня ожидают возвращения царицы, известие это подействовало на меня, как глоток возбуждающего вина. Сердце мое забилось сильнее, тоска прошла, и я вновь осознал свое новое положение: я Гиппократ, личный врач ее светлости, божественной правительницы Египта.
За несколько часов до прибытия царицы я уже был в гавани, одетый в свое лучшее платье, но не увидел ничего, кроме множества кораблей. Спустя какое-то время стало известно, что Клеопатра вместе с Цезарем высадились непосредственно у дворца. Я тотчас же попросил доложить о себе, ожидая аудиенции, но слуга в сомнении покачал головой:
— В ближайшие недели царица никого не принимает, она вот-вот ждет ребенка.
Цезарь не смог присутствовать при его рождении: ему пришлось срочно ехать в Понт усмирять правителя Фарнака. Он справился с ним быстро, так что весть о его победе дошла до нас скорее, чем сам победитель добрался до Италии, где не был уже два года.
Со времен Александра Македонского ни один из полководцев не одержал столько стремительных побед и не снискал столько славы. Осенью, когда Цезарь прибыл в Рим, он мог отпраздновать четыре триумфа: две победы в Египте и две в провинциях. Сестре Клеопатры Арсиное выпала при этом неблагодарная роль: она сопровождала триумфальное шествие закованная в серебряные цепи и представляла побежденных Птолемеев. Обычно таких знатных пленников потом убивали в темнице. Но Цезарь был жесток, только когда это было необходимо, в нем не было ни ненависти, ни жажды убийства. Арсиноя смогла потом спокойно уехать в Лидию, где нашла приют в храме Артемиды Эфесской.
Через десять дней после рождения Птолемея Цезаря, или Цезариона, — маленького Цезаря, как его прозвали в народе, — царица приняла меня в своем вновь отстроенном дворце на полуострове Лохиада. Никогда прежде я не видел такого великолепия. На первый взгляд это роскошное здание состояло только из мрамора, эбенового дерева, слоновой кости, золота и серебра. Колонны, пол и стены были сделаны из агата, порфира, яшмы и лазурита. Тонкая резьба на потолках из эбенового дерева была инкрустирована слоновой костью и полудрагоценными камнями. На стульях, лежанках и окнах сверкали золотом и пурпуром драгоценные ткани.
Царица заметила мое безмолвное изумление.
— Тебе нравится, Гиппо? Да, Египет богат и может достойно содержать своих правителей. Можешь ли ты сразу приступить к своим обязанностям?
Я поклонился.
— Ничего другого, басилисса, я не жду с таким нетерпением.
Она засмеялась и обратилась к стоявшей рядом придворной даме Шармион:
— Стоит ли этому верить? Или это только комплимент?
Высокая, очень светлокожая суровая красавица не улыбнулась, а только строго взглянула на меня:
— Комплименты мужчин ничего не стоят, моя госпожа. Их надо поскорей забывать и смотреть только на их дела.
— Слышишь, Гиппо? Нашу Шармион не так-то легко провести. Ну а теперь приступай к своим обязанностям. Я велела подготовить для тебя квартиру недалеко от дворца.
— Ты рад, Гиппо? — спросил евнух Мардион, заботливый друг Клеопатры. — Наверное, тот твой комплимент был настоящим.
— Да, Мардион, я очень рад: теперь у меня есть дело, и я нашел свое место.
— А как же твои занятия в мусейоне? — спросила Клеопатра.
— Я прочел две лекции о переломах, а еще последовал совету благородного Юлия Цезаря и учу латынь.
Казалось, это ее обрадовало.
— Это правда? В Александрии немного найдется людей, которые владеют этим языком. То, что среди них и мой личный врач, меня особенно радует.
С переездом на новую квартиру я испытал большое облегчение. В закрытый, хорошо охраняемый Брухейон мой дядя проникнуть не мог. Здесь меня не будет беспокоить Аспазия. Она была рада этому не меньше меня. Бурная придворная жизнь заставила меня вскоре позабыть своих родственников. Только теперь я увидел, какую ответственную должность получил я по прихоти царицы. Да, именно по прихоти, потому что мои заслуги были, конечно, не столь велики, чтобы занять такой высокий пост.
Но Клеопатра действительно, как и обещала, решила «омолодить» свой двор. Несмотря на протесты, она удалила весь круг придворных, бывших еще при ее отце, и распустила регентский совет своего погибшего брата. Ее теперешний супруг и младший брат Птолемей XIV был, можно сказать, узником в золотой клетке: он получал все, чего пожелает: девочек для постели, с которыми этот тринадцатилетний мальчик еще не мог как следует управляться, товарищей для игр, бассейн, в котором приятно было плескаться в жаркий день, — все было у него, кроме одного: власти.
Случай сделал его моим первым пациентом. Птолемеи никогда не были великими воинами или полководцами, но принцев обязательно обучали искусству владеть оружием Под наблюдением учителя Птолемей и еще несколько мальчиков его возраста сражались затупленными мечами. В пылу сражения Птолемей сорвал с головы шлем. Прежде чем он снова надел его, противник атаковал его и наполовину отсек левое ухо. Из раны хлынула кровь. Поднялся переполох Рыдающего от ужаса противника тут же заковали в кандалы. Напрасно он громко кричал:
— Я не хотел этого! Я этого не хотел! Мне очень жаль!
Его никто не слушал, и телохранители увели мальчика прочь.
Сразу же послали за мной, и я, захватив все необходимое, поспешил к Птолемею. Когда кровотечение
