Она, однако, подумала, что особого восторга он не изъявил, и решила, что, может быть, он стесняется, как иона.
Огромный дворец, воздвигнутый несколько столетий назад, стоял высоко над городом и, как знала Лиона, был окружен прекрасными садами.
К. дверям вела длинная лестница, устланная красным ковром, и, поднимаясь по ней, Хиона недоумевала, почему молча идущий с ней рядом король не предложил ей опереться на его руку, как, казалось бы, требовали обстоятельства.
В вестибюле у дверей их ждала еще одна толпа придворных, которых король представил ей с небрежной поспешностью, явно не желая тратить время на церемонии.
Затем они вошли в великолепный зал, за которым находилась столовая.
— На пустяки у нас нет времени, — быстро сказал король. — Из-за задержки в два часа вы будете есть в дорожном костюме.
Его властный тон чуть было не толкнул Хиону сказать, что она все-таки предпочла бы сначала снять шляпу и вымыть руки.
Но она не сомневалась, что он выйдет из себя, если она это скажет.
Едва подъехали встречавшие ее на вокзале, как они все поспешили в столовую, где уже ждали другие приглашенные.
Их Хионе не представили, но они встретили ее рукоплесканиями.
Торопливо шагая рядом с королем к их месту во главе стола, Хиона пыталась улыбаться и любезно наклонять голову.
Они сели, епископ прочитал молитву, и тогда король спросил:
— Так что же произошло вчера ночью? Я намерен сурово покарать виновных, а также тех, чьей обязанностью было обеспечить безопасность поезда на перевале. Просто позор, что с вами произошло подобное, едва вы пересекли границу этой страны.
— Но все обошлось, — ответила Хиона, — и я думаю, лучше было бы просто забыть об этом.
— Забыть? — резко переспросил король. — Абсолютный вздор! Дайте этим людям палец, и они отхватят всю руку! Последнее время они ведут себя возмутительно, и я не намерен терпеть! Пусть знают, что я не собираюсь мириться с их бунтовщическими замашками! Он говорил грубым, властным голосом, и на мгновение все вокруг испуганно замерли, а король продолжал:
— Только Богу известно, что произойдет, раз дело уже дошло до того, что мы не можем сделать и нескольких шагов, чтобы на нас не нападали и не швыряли в нас бомбы! А ведь обязанность тех, кто нас охраняет, — предотвращать подобное.
Он свирепо взглянул на генерала, сидевшего через три человека от него, и, хотя выглядел генерал весьма внушительно, Хионе почудилось, что он совсем сник под взглядом короля и его багровое лицо побледнело.
— Вы слушаете, что я говорю, генерал? — грозно спросил король.
— Заверяю ваше величество, что будет сделано все, чтобы эти преступники предстали перед судом.
— Надеюсь, очень надеюсь, — сказал король. — Это же просто позор! Не говоря обо всем прочем, мы опоздали к завтраку!
Когда подали этот завтрак, кушанья оказались очень тяжелыми — немецкой кухни, решила Хиона.
Всевозможные мясные блюда, которые король и его гости поглощали с большим аппетитом, как и рыбу в кляре, поданную раньше, как и кремовые пудинги, поданные на десерт.
Хионе очень понравилась рыба, пойманная, как она решила, в серебряной реке, а также овощи, совсем не похожие на те, какие она ела в Англии.
От вина она отказалась, так как дома ей не разрешалось пить ничего, кроме воды, исключая рюмочку на Рождество или в какой-нибудь другой такой же праздник.
Она заметила, что вина подавались самые разные, а гости пили с наслаждением — их рюмки наполнялись снова и снова.
Завтрак тянулся очень долго — одно блюдо сменяло другое, выпитые бутылки сменялись полными, и Хионе казалось, что скоро настанет время пить чай.
Не говоря уж о приветственных, адресованных ей речах — премьер-министра, верховного судьи и других удивительно скучных сановников, которые, видимо, понятия не имели, когда следует замолчать и сесть.
Конечно, говорили за столом только по-немецки, и Хиона была рада, что знает этот язык, хотя он ей никогда не нравился.
Она предпочла бы славонский, который, как ей рассказывал капитан Дариус, отличался мягкостью и музыкальностью, а некоторые слова и выражения сами по себе были чистой поэзией.
Когда завтрак наконец подошел к концу, она чувствовала себя совсем измученной. Но тут к ней подошла леди Боуден, чтобы представить ей присутствовавших на завтраке дам, хотя их было немного.
В конце концов, когда, по мнению Хионы, все было сказано, ей разрешили удалиться к себе в спальню, где, к большому ее облегчению, ее ждала Мизра.
— Вы, наверное, очень устали, ваше высочество, — сочувственно сказала камеристка.
— Очень, — ответила Хиона. — Никогда еще я не выслушивала столько длиннейших речей и столько одних и тех же слов, повторяемых снова и снова.
Она засмеялась, а Мизра сказала:
— Так уж всегда: австрийцы и немцы — они говорят, говорят, пьют и пьют. А иногда распевают песни, но только не во дворце.
Хиона оглядела спальню, решила, что она безобразна, но затем подумала, что она тут временно: после венчания ей предстоит поселиться в парадных покоях.
Словно угадывая ее мысли, Мизра сказала:
— Прежде, говорят, во дворце было очень красиво, но теперь занавесы с кроватей сняли, а много чудесных картин убрано на чердак.
— Но почему? — спросила Хиона.
— Его величество считает, что все это ненужные пустяки и напрасная трата времени.
Хиона засмеялась.
Она уже успела догадаться, какую важность король придает времени.
Она медленно сняла шляпу и платье, в котором приехала, и Мизра посоветовала ей отдохнуть перед обедом.
Хиона поймала себя на том, что она думает о короле как о человеке и ее муже, и поняла, что находит его отталкивающим, причем не только из-за возраста.
С того момента, когда она спустилась на перрон, он не нашел для нее ни одного доброго слова, а только торопился поскорее закончить церемонию встречи с ней.
Ей пришло в голову, что он зол, так как его принуждают жениться, и испытывает такое же нежелание вступить в брак с ней, как она — с ним.
— Быть может, мы пойдем каждый своим путем, — сказала она себе, глядя на свое отражение в зеркале.
И словно опять увидела жестокую складку узких губ короля, его враждебный, как она думала, взгляд, и ей стало страшно.
Страшно не только от мысли, что он будет ее мужем, но и от чего-то еще, хотя от чего именно, выразить словами она не сумела бы.
Но это нечто было таким ощутимым, что ее охватил ужас.
Глава 5
Хиона посмотрела на себя в зеркало и решила, что никто не сможет поставить ей в вину, будто она не
