было такого же серого оттенка, что и у него самого. В животе у Тима больше не урчало — он преодолел пик голодных мук несколько часов назад. Сердце билось неровно, все еще не придя в норму после всего, что случилось за последние сутки. Слипающимися глазами он смотрел на спящую жену, получая удовольствие от этой простой домашней картины.
Тим ощутил, как все его тело медленно охватывает смертельная усталость.
Дрей открыла глаза и так ему улыбнулась, что у него защемило сердце. Она протянула руки и сказала хриплым со сна голосом:
— Ты вернулся.
Она обняла его, а Тим запустил руки ей в волосы, массируя голову, — ей нравилось ощущать такие прикосновения, когда она уставала.
— Дай мне на тебя посмотреть. — Дрей слегка отстранилась. — Боже правый. Даже когда ты шесть дней провел в плену в Боснии, ты выглядел не так плохо. Что они с тобой делали?
Тим с трудом выдавил из себя не очень связный рассказ. Когда он в третий раз описывал групповую медитацию, Дрей кивнула:
— Я поняла.
— Ты все это время ждала меня, не спала?
— Пыталась. Мы думали, что ты должен был вернуться вчера после обеда. Я почувствовала напряг, позвонила Медведю, и мы с ним сидели и делали вид, что смотрим телевизор.
— Я не мог позвонить. Там не было телефонов.
Дрей откинула покрывало:
— Иди сюда.
Тим растянулся на кровати. Дрей наклонилась вперед и издала какой-то странный звук:
— Я неважно себя чувствую. Медведь сказал, что знает место, где можно заказать отличные суши. Я ему поверила.
— Большая ошибка.
— Она может стать моей последней ошибкой. — Дрей внимательно посмотрела на мужа, в ее взгляде безошибочно читалось облегчение.
Тим откинулся на подушку:
— Там у них целая схема отработана. Настоящий конвейер.
— Я рада, что ты решил уйти. Во что бы она ни вляпалась, она не заслуживает того, чтобы ее вытащили на улицу с мешком на голове, погрузили в машину, а утром она оказалась бы в руках у своего папочки. С деньгами мы как-нибудь разберемся. Мы всегда справляемся. — Она все еще гладила его, убирая волосы у него с лица. — Тимоти, с тобой все в порядке?
— Я не хочу оставлять ее там. Я не могу этого сделать.
Глаза Дрей блеснули, ей понадобилась минута, чтобы справиться со своей реакцией:
— Ей повезло с тобой. Я имею в виду Ли.
— Со мной повезло тебе.
Дрей говорила взволнованно:
— Ты понимаешь, о чем я.
— Там дюжины людей, которые находятся у них в подчинении.
— По доброй воле.
— То, что там происходит, это уж точно не по доброй воле, Дрей.
— Подожди. Остынь немного. Давай все обсудим. Поехав на ранчо, ты подвергнешь себя еще большей опасности.
— В этом заключается наша работа. Мы рискуем, чтобы защитить других. В этом наш долг. Это нужно делать всегда, в любом случае, а не только тогда, когда нам это удобно.
Дрей скрестила ноги по-турецки:
— Нет, мы рискуем для того, чтобы защищать закон.
Тим уставился в пол.
— Там нет состава преступления, — сказала она.
— Я его найду.
— К черту Декларацию прав человека. — Ее голос смягчился. — Ты уже ходил этой дорогой, Тимоти. Если ты полезешь в это, а состава преступления там не обнаружится…
Тим отвернулся.
— …ты снова окажешься по другую сторону закона.
Теперь, когда Тим вернулся домой, в безопасное и спокойное место, в нем снова начало закипать раздражение:
— Этот парень гребет деньги лопатой. Он намерен и дальше расширяться. Я этого не позволю.
— А ты уверен, что дело в этом?
У Тима глаза болели от усталости.
— А?
Дрей наклонила голову в сторону коридора. Этот жест как-то сам собой стал у них символизировать Джинни и ее потерю. Тим вспомнил, как на семинаре он говорил от имени Кинделла, и по спине у него пробежал холодок.
— Ну давай говори, Дрей.
— У тебя нет такого ощущения, что ты хочешь защитить Ли?
— Сейчас я точно хочу ее защитить. Она прикрыла меня и приняла из-за этого очень жестокое наказание. Это врожденная черта. Такая девочка, как она, заслуживает лучшего.
— Все дети заслуживают лучшего, но это лучшее они, слава богу, получают не от федеральных властей.
— Ей промывают мозги, Дрей.
— Правильно. Так что она может выдать тебя в любой момент. Может быть, уже выдала. Ты действительно хочешь доверить свою жизнь этому ребенку? Возможно, они уже ждут тебя. Может, как раз сейчас примеривают петлю.
— Она этого не сделает.
— Ну да. Она ведь прекрасно все понимает. Либо ей промывают мозги, а в этом случае ты не можешь на нее рассчитывать. Либо это ее собственный обдуманный выбор, и тогда ты должен отступить и оставить ее в покое.
Тим с трудом сумел противостоять искушению согласиться с этим разумным доводом. Вместо этого он сказал:
— Если она расскажет про меня сейчас, ее накажут еще строже за то, что она не сказала раньше.
— На первый взгляд создается такое впечатление, что ей нравится, когда ее наказывают. — Дрей закусила нижнюю губу. — Как она выглядит?
— Она выше, чем я думал. Хрупкого телосложения…
— Хрупкого? — По тону Дрей Тим сразу понял, что допустил промах. — Она
— Ну худенькая, да.
Дрей переложила книгу с колен на тумбочку у кровати. Тумбочка при этом дернулась так, что стоящая на ней лампа зазвенела.
— Так, ладно, она хрупкая. Что еще? У нее светлые волосы?
— С чего ты взяла, Дрей?
— Не знаю. Почему бы тебе не спросить об этом Ли с ее хрупким телосложением? Почему ты так ревностно относишься к этому делу?
— Увидев то, что там было… — Тим посмотрел на свои руки, смиренно лежащие на покрывале. На секунду он задремал, но одернул себя, когда почувствовал, как голова опускается.
Дрей сдвинула брови. Она моментально остыла. Через секунду она просунула Тиму в кулак два пальца, и он осторожно их сжал. Тим почувствовал, что не может больше держать глаза открытыми. Последнее, что он запомнил, перед тем как провалиться в сон, это прикосновение губ Дрей к своей
