— Я вообще люблю готовить, — пространно ответила она. — Мне нравится не только процесс, но и наслаждаться потом тем, что я сотворила.
Патрик окинул ее стройную фигуру оценивающим взглядом.
— Только вы не похожи на тех, кто любит покушать.
— А я регулярно посещаю тренажерный зал.
Живо представив ее соблазнительные формы, открывшиеся ему сегодня утром в душе, Патрик не усомнился в правдивости сказанного.
— Ну а как прошел первый день у нас? — резко сменил он тему. — Какие были проблемы?
— Да... никаких особенно.
В какой-то момент ему показалось, что она не прочь бы подняться наверх и лечь спать. Но он почему-то не хотел ее отпускать. Что Патрику действительно хотелось, так это узнать, что Вивьен за человек и что в рассказе ее отца было правдой, а что вымыслом.
— Может, по бокалу вина? — предложил он.
— Спасибо, не откажусь, — тихо ответила Вивьен, явно обескураженная предложением.
Патрик достал из холодильника бутылку белого сухого вина и стал ее откупоривать. Вивьен смотрела, как ловко он управляется со штопором, попутно разглядывая черты его лица и фигуру. После душа Патрик надел песочного цвета брюки и бежевый джемпер. Светлые тона очень шли к его черным волосам.
— Наверное, будет удобнее в гостиной, — сказал он и, не дожидаясь ответа Вивьен, зашагал первым.
Огонь догорал за каминной решеткой, а неяркий свет двух торшеров, стоявших за спинками кресел, в которые уселись Патрик и Вивьен, создавал в комнате интимную атмосферу.
— Видно, вы устали, — заметила Вивьен.
— Чертовски! Да по-другому и не бывает в это время года. — Он наполнил два бокала вином и один протянул ей, поставив бутылку на журнальный столик между креслами. — Но я рад, что здесь вы и помогаете мне управляться с детьми.
— Несмотря даже на то что я, как вы выразились, пытаюсь склонить их к вегетарианству?
— Простите, Вивьен, это была неудачная шутка. Но, поймите, я никогда не приглашал к детям человека с улицы. С тех пор, как не стало Паолы, за ними следила Кейт или бабушка. Дети для меня самое дорогое, а вы...
— Темная лошадка? — закончила за него Вивьен. — Понимаю.
— Спасибо вам...
— За что?
— За то, что поняли меня с полуслова и что... пытались поговорить о Сиде сегодня утром. Простите, я был немного резок...
— Я всего лишь пыталась помочь.
— Знаю, знаю. — Их глаза встретились. — Похоже, вы просто кладезь добрых советов и талантов.
— Ну, я умею готовить, только и всего.
— Зато как! — Патрик улыбнулся. — И мне отрадно знать, что дети не будут давиться каменными котлетами все эти две недели.
— Но я не обещаю, что в меню каждый день будет мясо!
— Ничего, пожуем морковку.
Вивьен рассмеялась. У нее заразительный смех, подумал Патрик, тихий и мелодичный, и так приятно видеть, как искорки веселья зажигают в ее глазах задорный огонек. Он взял себя в руки и, стараясь говорить сухо и по-деловому, спросил:
— Как вели себя дети?
Вивьен опять улыбнулась.
— Сид был не в духе, когда я забирала их из школы, потому что на перемене его заперли в классе. Но дома он снова развеселился.
— Что он натворил?
Вивьен с трудом подавила смешок.
— Поймал где-то мышонка и выпустил его посреди урока погулять. Через секунду все девчонки визжали, а с учительницей случился припадок — оказалось, она мышей боится до смерти!
— Интересно было бы посмотреть, — пробормотал смеющийся Патрик. — Ума не приложу, откуда в нем столько изобретательности?
— Подозреваю, вы в его возрасте были просто пай-мальчиком? — Вивьен отпила вина, посмотрев на Патрика поверх бокала.
— Всегда и во всем. — Его взгляд встретился с ее смеющимися глазами. — А вы?
— Безупречной отличницей. За исключением того года, когда меня чуть не отчислили.
Патрик изумленно вскинул брови.
— Вас? За что?
Вивьен замешкалась, а потом расхохоталась.
— Я расскажу, если вы дадите слово не припоминать мне то время всякий раз, когда вам нечем будет ответить на мой выпад. Обычно мою доверчивость обращают против меня же самой...
Патрик рассеянно слушал, наблюдая за бликами огня на ее матовой коже. В глазах Вивьен была открытость десятилетнего ребенка. Она выглядела совсем юной, почти подростком с этими белокурыми распущенными по плечам волосами и по-детски пухлыми губами.
— Ну рассказывайте, что же вы такое натворили?
— Папа послал меня учиться в Англию, в частный пансион, и я возненавидела это заведение с первой же минуты. В общем, целыми днями я только и делала, что пыталась добиться исключения. Чего только не предпринимала! Но все тщетно: учителя, щедро подкормленные моим папочкой, всякий раз ограничивались лишь строгими предупреждениями. — Вивьен хмыкнула. — Моим последним криком отчаяния была организация ночного побега из этой тюрьмы целой группы девочек. Когда часы пробили полночь, мы прокрались на улицу и побежали в ближайший бар, где как раз в ту ночь местные студенты устроили вечеринку.
— Сколько вам было лет?
— Тринадцать. Но мы только танцевали и разговаривали с парнями. Все было очень невинно, честно слово. Мы совсем не пили. Я, правда, попыталась выкурить настоящую сигарету, но после первой же затяжки мне стало дурно. — Вивьен улыбнулась. — В ту же ночь одна девочка из соседней спальни донесла на нас воспитателям, и наш директор пришел и с позором вывел нас из бара. Я как зачинщица была наказана... не помню чем, кажется, меня не отпустили домой на каникулы. — Вивьен грустно вздохнула. — Но и тогда меня все равно не исключили.
— Сочувствую. Но раз вы так ненавидели эту проклятую школу, почему было просто не поговорить с отцом?
— Да я говорила, и не раз! — Вивьен сделала — глоток вина. — Я умоляла его забрать меня домой, но он лишь советовал лучше себя вести. Говорил, что это для моего же блага. Думаю, на самом деле ему просто не хватало времени заниматься моим воспитанием. А в пансионе я всегда была под присмотром.
— И почему же вы вдруг решили стать образцовой ученицей?
— Да надоело все, наверное!
— Значит, когда вас так и не исключили за все художества...
— Именно. С тех самых пор я стала круглой отличницей. Жаль только, что в этом заточении прошли все лучшие года...
— Можно подумать, вас содержали в карцере...
— Именно так я себя и ощущала, — тихо отозвалась Вивьен. — В школе был очень строгий режим. А мне так не хватало домашнего уюта, тепла!
— Уверен, если бы вы рассказали об этом отцу, он бы сменил гнев на милость. Или хотя бы перевел вас в другую школу.
— Вы не знаете моего папу. — Вивьен горько улыбнулась. — Как я уже пыталась объяснить вам утром, он не самый внимательный собеседник. А потом, школа была очень дорогой, и репутация у нее была
