Волна рядом плещет; камышом, тиной, рыбой и солью пахнет… Часть товарищей с боем возвращенный уголь грузит. Грузят Харькову, грузят Питеру, Балтике эшелоны угольных пульманов.
Служба родимая! Погрузка угольная!
Ночью телеграмма идет: «Мариуполь занят Красной Армией».
Последние два слова — гарантия.
Красная Армия! Померкло солнце в глазах твоих, враг!
ПОХОРОНЫ
В бою кончили жизнь двум партизанам украинским, за околицей местечка, у плетня. У того же плетня двое гайдамаков лежат. Прибрал добрый человек с дороги и тех и других.
Вечером с конной разведки командир возвращался. Споткнулся, не разглядел, ругается:
— Понабросалы добра гайдамацкого пид ногы. Захоронить их, ну, хлопцы!
— Добрэ.
У хозяина лопату взяли, пошли. Четырех понесли. Несут, а навстречу вторая рота. Хлопцы гайдамаков увидели, зубы скалят:
— Носыть вам — не переносыть.
— Ты не гавкай, бачь — и наши тут!
— Ну?
— Ий–бо, дывись — Петро Журба.
— Ой, лыхо!
Петро Журба и Павка Чигон мимо своей роты к яме близились.
У роты командир отряда стоял. Партизаны на батька своего не смотрят, куда–то в сторону говорят:
— Ото и конец Журбе…
— Знайшов щастья…
— Заховають з гайдамаками…
— Ривный конец на цим свити усим людя?м.
Батько стоит, слушает, свою думу думает: Журба, Журба, дэ тебя носыло, да нэ пронэсло, друже мий, братэ. Братэ ридный.
В одном полку с тринадцатого года батько с Журбою. В одном полку на Карпаты ходили, в одном полку хлопцев на Украину гуртовали, в одном лесу партизанами стали.
Думает батько: унесли Журбу и Чигона, унесли гайдамаков. Один конец на этом свете всем людям — вторая рота так говорит.
Бьет батько плетью по сапогу:
— Хмара!
— Ось тут.
Вырос Хмара.
— Хмара, местэчко облазь — як змий, облетай — як птиця. Шукай наикращих цырульников, шукай у буржуев билье з тонкого полотна, шоб як воздух тонко було и выстирано — и рубашки, и пидштанныки, и портянки…
Хмара видит — батько загулять удумал, дым пустыть. Го–го! Партизанам шоб печали не було.
— Добрэ, батько, за?раз!
— Слухай… Шукай аптекаря — и до мене пулей.
Хмара знает: у аптекарей спирт и порошки есть…
— Добрэ.
— Шукай червони ленты у дивчат, або дэ в магазыне.
Хмара знает: с лентами на тачанках гульба в полный карьер была. Го!
— Добрэ.
— Шукай, у баб спрашуй, бумажных розанов, котри втыкают, як пасхи святять…
— Добрэ!..
Хмара полетел, наган в руке, буржуев шевелить. Ну! За Хмарой — шестеро. К цирюльнику стучат:
— Именем закона!.. Ну! Видчини хату!
Вошли.
— До батька собырайсь. Бэри уси брытвы, уси ножницы, уси помазки, усе бэри. Батькови красоту сделай.
Аптекаря тащут:
— Уси порошки бери.
— Так тут же аспирин!
— Бери — кажу!
— Так вам же…
Наган в ухо:
— Ну?!
У буржуев комоды пораскидали:
— Билье, шоб тонко, як воздух… Пидшанныки е, рубахи е… Портянки дэ?
— Портянок нет…
— Як нэмае?
— Возьмите, сколько вам надо, носки или полотенца… Салфетки.
— Батько казав — портянки… Ну, добрэ, бэрыть салфэтки.
Червоные ленты нашли, нашли розаны пасхальные: у дивчат, у баб. Отдают, спрашивают:
— Та на що ж вам, хлопцы, цэ сдалося? Рождества ще ж не було.
— Батько казав, дивчиночка. Шо батько казав — зробы, або в могилу… Як тебе зовуть, дивчиночка?
— Катрына.
— Свитик, Катрыночку!
Хмара кричит:
— Пийшлы!
Летят по местечку хлопцы — семеро, тащат цирюльника, аптекаря, ленты, цветы бумажные.
Батько стоит, и все роты стоят. Ко второй — всех вызвал. Костер запалили. Батько над костром стоит, на хлопцев глядит:
— Партизаны, товарищество! Як неслы Журбу та Чигона в могылу, казали хлопцы: ривный конец на цим свити усим людя?м. Хлопцы! Чи так, чи нэ так?
Молчит отряд — черт его знает, что батько удумал.
— Хлопцы! Цэ нэ так! Товаришши дорогие — смерть не одна на цим свити. Як погибае гайдамак и той, кто руку на народ поднимае, — нема ему ласки. Як погибае червоный боец — наикраща смерть и про цю смерть народ не забудэ. Хлопцы, будэмо ночь стоять, всю ночь, — Журбе и Чигону караулом.
Подозвал Хмару.
— Зробыл?
— Ось (рукой Хмара показал на всех: цирюльника, аптекаря, хлопцев с бельем, лентами и цветами).
Батько цирюльнику говорит:
— Товарищей Журбу и Чигона поброешь и волоса подстригёшь.
И понесли товарищей Журбу и Чигона обратно — несут мимо всего отряда тихо, к хате…
