Эдуард Цеховский был хирургом, как говорят в народе, от бога,. Свой дар врачевания он унаследовал от отца и деда, которые тоже были хирургами. В Москве открылась новая, современная больница, которую и предложили возглавить Цеховскому.
Сидя за столом у Фельдманых он не мог нарадоваться своей больницей с современным оборудованием и просторными палатами.
Новая больница, возглавляемая Цеховским, была в двух остановках от квартиры, где жила Светлана с сыном.
— Эдуард Станиславович, — обратилась Наталья, — Вы бы не могли помочь моему горю?
— Все, что в моих силах, Наташенька.
— Возможно, у Вас найдется вакантное место на кухне или на раздаче? Мне нужно пристроить мою подругу, чтобы она не голодала.
Через неделю Цеховский позвонил Наталье и сказал, что просьбу ее может выполнить.
Светлана вначале не соглашалась на уговоры подруги, мотивируя тем что, работая дворником можно получить хоть какое, да жилье
— Фиг тебе подсунут, а не жилье! Таких, как ты в столице, пруд пруди! В лучшем случае тебе подсунут комнату в двенадцать метров в каком-нибудь подвале, и будешь ты в ней всю оставшуюся жизнь гнить.
Все — таки под напором семьи Фельдман Светлана сдалась. Сейчас проблема с питанием у нее отпала сама с собой. Хозяйка стала поласковей и даже Денису разрешала смотреть иногда мультфильмы.
Родив сына, Наташка очень располнела, поправившись на двадцать килограмм. Мальчик родился настоящий богатырь. Яков с матерью от счастья летали на крыльях.
— Мамочка, Вы будете не против, если я Вашего внука, назову Левушкой?
Услышав эти слова, свекровь разрыдалась. Как только невестку забрали с больницы, Циля Абрамовна взяла отпуск и никого не подпускала к малышу. Невестке она не разрешала ничего делать, только заставляла кушать.
Вслед за матерью отпуск взял Яков, чтобы помочь своей жене.
На день рождения Левушки, когда малышу исполнился год, прошли Цеховские. Они были в растроеных чувствах. Более трех месяцев, как от Александра не было вестей.
— В числе убитых он не числится. Так мне сказали, — закурив и тяжело вздохнув, произнес Эдуард.
— Не убивайтесь так. Все будет хорошо. Возможно, письмо не дошло. Если бы что-нибудь случилось, кому-кому, а вам бы сообщили, — пытаясь успокоить родителей, сказала Циля Абрамовна.
— Дай бог, чтобы Ваши слова оправдались, — ответила Татьяна.
Прошло еще несколько месяцев, но писем от сына так и не было. За эти месяцы Татьяна осунулась, заметно постарела. Как только Эдуард переступал порог квартиры, она начинала винить мужа в том, что он разрешил сыну служить в Афганистане.
— У нас уже больше нет сына!!! Нет!!! Это ты его отправил на смерть!!! Ты, своими руками, — метясь по квартире, в истерике кричала жена на мужа. — Лучше бы ты умер, а мой сыночек был бы жив!!! Сашенька, детка мое!!!
— Заткнись, идиотка! Он жив! Вот увидишь, он скоро вернется! — кричал на жену Эдуард.
— Ты хоть сам веришь в то, что говоришь?! — продолжая метаться по комнате, крича, спросила Татьяна.
Взяв, стоящую на пианино небольшую хрустальную вазу, она со злостью швырнула ее об стенку. Дребезг хрусталя разлетелись по комнате.
На следующий день Эдуард, купив бутылку «Столичной» пришел вечером к Фельдманам в гости.
— Можно я у вас сегодня останусь ночевать? — прямо у порога спросил Цеховский.
— А, Таня, как она на это посмотрит?
— Возможно, я и подло поступаю по отношению к ней. Но я больше не могу находиться рядом с ней. Не выдержу. Мои нервы на пределе. Я ее вчера чуть не задушил.
Почти один выпив бутылку водки, Эдуард, взглянув на Якова, спросил:
Можно я у вас поживу несколько дней? Я на грани срыва. Моя жена меня упрекает в том, что я убил сына, разрешив ему служить в Афганистане.
Цеховский взял пустую бутылку «Столичной» и, покрутив ее в руках, поставил под стол. Вынув из пачки сигарету, он вышел на балкон. За ним последовал Яков.
Гость сделал несколько затяжек. Затушил сигарету и обратился к Фельдману:
— Яшка, мое предчувствие никогда меня не подводило. Ни тогда, когда я Таньку у себя в квартире взял силой, и не сейчас. Моя Татьяна была мне хорошей женой. Мы с ней практически не ругались. Даже стыдно признаться тебе, как мужику, что с того момента, когда я женился, у меня не было ни одной другой женщины, — сказав это, он подошел к Якову, и, посмотрев ему в глаза, добавил, — Я знаю, мой сын жив! И скоро мы его увидим.
Когда Левушке исполнился годик, Циля Абрамовна ушла на пенсию, чтобы ребенка не сдавать в сад. Наталья вышла на работу. Еще до декретного отпуска Яков, через своих знакомых, устроил ее на торговую базу. Коллектив был в основном женский.
Коллеги считали, что Наташке очень повезло в жизни. Свекровь души не чаяла в своей невестке и любила ее, как дочь.
— Как это тебе, провинциалке, удалось охмурить такого красавца? — спросила ее как-то коллега по работе.
Он в меня влюбился, как только увидел. Прохода не давал.
А вы долго встречались?
Нет. Он сказал, что если я с ним не пойду в ЗАГС, то повесится. Я очень испугалась. Мне его стало жаль, и я согласилась стать его женой, — соврала Наташка.
О таком, как Яков Львович, любая баба по ночам мечтает, — не унималась коллега. — В нем есть то, чего нет в других мужиках.
А чего в других мужиках нет? — поинтересовалась она.
Все то, что есть в твоем.
Ну, девчонки, хватит его расхваливать! Вы можете так моего мужа сглазить.
В этот вечер хозяин явился только в половине десятого вечера и навеселе.
— Это в честь чего ты такой веселый? По лотерейному билету машину выиграл за тридцать копеек? — полюбопытствовала жена.
— Ты, моя женушка, можешь меня поздравить! Ты свои стрелы направила в нужную цель. С сегодняшнего дня твой старый, больной еврей, заведующий отделением.
— Что за чушь ты несешь? Так я тебе и поверила. Лучше по-честному признайся, с какой бабой был?
— Я не ты, Булочка, всегда говорю правду.
— Прекрати обзывать меня Булочкой! — закричала Наталья на мужа.
— Все претензии к своему отцу. Это он прозвал тебя так.
— Мне совсем неприятно, когда ты меня называешь Булочкой.
— Худей. Становись стройной. Тогда ты будешь Кипарисом.
— Не получиться.
— Это почему же? — закатив глаза вверх, спросил муж.
— Потому, что ты скоро станешь отцом.
— Почему скоро? — удивленно спросил Яков. — А уже и так отец.
— Я беременная.
— Что? Что ты сказала? — растеряно спросил он.
— У нас скоро будет второй ребенок, — спокойно ответила жена.
Фельдман был против второго ребенка. Наталья не раз заводила разговор на эту
тему, но Яков и слушать не хотел. Натальины слова, что она вышла за его замуж, чтобы иметь московскую прописку, как ток, часто пронзали его тело.
«Всякое в жизни может случиться. Зачем, чтобы по свету бродила безотцовщина?» — думал он.
— Булочка, ты уже имеешь московскую прописку. Зачем же тебе второй ребенок? — зло, глядя в её
