— Нет, — ответил Дейли, — не заметил.
— А в декабре?
— Пожалуй, нет.
— Ну, а в январе, феврале, марте?
Джо сцепил руки и вытянул их перед собой. Дейли начал нервничать. Он сказал, что потерял «след» в апреле. Когда ее нашел другой инспектор, Пэт была в роддоме. Дейли так и не заметил, что она была беременна.
Еще один свидетель обвинения, Уильям Фицджеральд, следователь Комиссии гражданской службы США, заявил, что обогнал почтовый фургон уже после нападения грабителей. Проезжая мимо фургона, он взглянул на водителя. Показания Фицджеральда при прямом допросе сводились в основном к описанию внешности водителя. Когда он затруднялся с ответом, судья Вызански старался помочь. Фицджеральд сказал, что самой заметной чертой внешности человека, сидевшего за рулем, был большой нос, и судья попросил подробнее описать его. Не получив определенного ответа, Вызански предложил нарисовать нос на школьной доске. Фицджеральд попытался, но художник он был неважный. В конце концов судья предложил ему подыскать похожий нос в зале суда.
Фицджеральд скользнул взглядом по лицам нескольких присутствующих, включая Келли, и наконец нашел то, что искал.
— Мистер Маркхэм, — сказал он, — тот нос был похож на нос мистера Маркхэма!
Вскоре после этого, когда судебное заседание было закончено, я заметил, как Фицджеральд что-то написал на клочке бумаги и сунул его в карман.
На следующее утро снова продолжался прямой допрос. Несмотря на то что он сам работал следователем, Фицджеральд не обратился в полицию сразу же после ограбления. Только через несколько дней, оказавшись в лифте вместе с почтовым инспектором, он назвал себя и заявил, что был свидетелем Плимутского почтового ограбления. Ему сказали, что вызовут.
Прошло почти два года. В июне 1964 года он оказался в конторе инспекторской почтовой службы и снова упомянул, что отчасти был свидетелем ограбления. Вскоре после этого он опознал Келли как водителя фургона.
Теперь, когда он указал на Джека, и заявил: «Вот человек, которого я видел за рулем!», я просто с трудом мог дождаться начала перекрестного допроса.
Первым делом я поинтересовался, почему он сразу не сообщил полиции о том, что видел. Он ответил, что был слишком занят расследованием, которое проводил в то время.
— Не могли бы вы сообщить присяжным, — вежливо осведомился я, — что это было за дело, если оно оказалось для вас более важным, чем крупнейшее ограбление в истории США?
Фицджеральд ответил, что собирал сведения о женщине, хотевшей вступить в Корпус Мира.
После этого я спросил, делал ли он накануне какие-либо заметки. Фицджеральд кивнул.
— Покажите мне их, пожалуйста.
Фицджеральд вытащил из кармана клочок бумаги, взглянул на него и хотел было сунуть обратно.
— Я порвал вчерашние заметки, — сказал он. — Это я писал вчера вечером.
Я проворно выхватил у него из рук записку.
— Я смотрю, вы здесь написали имена и даты рождения своих дочерей. Так?
Он кивнул.
— Насколько я понимаю, вчера вечером, дома, вы готовились к перекрестному допросу, который, как вы полагали, я собираюсь вам устроить.
— Я знал, что устроите.
— И вы почувствовали, что я могу попытаться продемонстрировать вашу плохую память?
— Да, — подтвердил он, — такая мысль приходила мне в голову.
В публике послышались смешки.
— Вот тут дальше написано: «Всегда говори: насколько я помню». Это вы писали?
— Да, но это потому, что вчера судья уж очень на меня давил и я говорил такое, чего совсем не собирался говорить.
— Понимаю. Значит, на вас «давили». И в таком случае вы всегда ведете записи?
— Да, — радостно подтвердил он, — я считаю, что всегда лучше записать.
— Вот именно. В конце перекрестного допроса я спрошу у вас, по-прежнему ли вы придерживаетесь этого мнения.
Фицджеральд внимательно посмотрел на листок бумаги, потом на меня.
— Я уже сейчас об этом жалею, — сказал он.
Этот человек мне положительно нравился. Я сказал, обращаясь к прокурору:
— Мистер Маркхэм, прежде чем я задам следующий вопрос, не могли бы вы пройти сюда и встать прямо перед свидетелем?
Пол согласился, и я продолжал:
— Теперь я попросил бы инспектора Лютера Файнерфрока подойти и встать рядом с мистером Маркхэмом.
Почтовый инспектор Файнерфрок подошел. Это был высокий, худой, рыжеволосый мужчина с крупным носом.
— Итак, мистер Фицджеральд, — продолжал я, — мне помнится, что вчера, когда судья Вызански попросил вас найти в зале суда нос, похожий на тот, который вы видели в день ограбления, вы показали на мистера Маркхэма. Правильно?
Фицджеральд подтвердил.
— А не вы ли, — я повысил голос, — не вы ли написали вчера, на этом самом листочке, следующее: «Поменять на нос Лютера»?
В обычной ситуации судья Вызански никогда бы не допустил такого взрыва веселья, какой начался в зале суда. Но ситуация была необычной. Судья Вызански сам едва сдерживал смех.
Мне сдержаться не удалось.
Решающий момент
Если капитан Перри, инспектор Дейли и Уильям Фицджеральд вызывали у нас смех, то были и другие, вызывавшие отвращение. К ним, без сомнения, можно отнести миссис Френсис Киссел, адвоката, и дантиста Джозефа Фримана. Мне кажется, миссис Киссел так раздражала меня потому, что она как адвокат могла бы дать самые точные, логичные и последовательные показания. Миссис Киссел была государственным служащим, работала юрисконсультом Управления по делам мелких предпринимателей. Во время ограбления она была помощником федерального прокурора и несколько раз выступала в процессе у судьи Вызански. Когда она вышла давать показания, он кивнул ей как знакомой.
Миссис Киссел показала, что в день ограбления выехала из своего дома в Ворчестере к своей семье, отдыхавшей на Кейп-Коде. Выходя из дому, она заметила, что часы в холле показывают 21.25. На шоссе № 128 она заметила у обочины почтовый фургон. Перед ним, засунув пальцы за ремень, стоял мужчина.
— Вот человек, которого я тогда видела, — заявила она в суде, глядя на Джека Келли.
Мы с Джо Боллиро видели показания, которые она давала большому жюри, и не сомневались, что «тем человеком» был Шена. Она рассказала свою историю агенту ФБР дня через два после ограбления, и он пришел к такому же выводу. То, что это был Келли, пришло ей в голову только в 1965 году. Я начал перекрестный допрос, держа в руках ее первоначальные показания агенту ФБР, в которых она, кстати, сообщала, что видела того мужчину лишь мельком и не может с уверенностью описать его.
Обсудив противоречия, встречавшиеся в ее описании, мы пришли к подробностям ее поездки на Кейп-Код. Энди Тери, которому я к этому времени продал свое сыскное бюро, восстановил в деталях ее путь. Расстояние от ее дома до того места, где обнаружили брошенный фургон, около одиннадцати миль, три из них — по улицам города.
