подобного. Кэд считает, что эти снимки помогут спасти Джерри Маршалла, и, думаю, он не ошибается. Я жду Верштейна и хочу, чтобы вы тоже подключились к этому делу. Кэд неплохо потрудился, теперь очередь за вами.
Бурдик вдруг воодушевился.
— А что я вам говорил, Генри? Теперь вы понимаете, что были неправы, когда говорили, что знаете этих пьяниц?
— Ладно, я ошибался, и, если вам это доставит удовольствие, могу съесть свою шляпу. Но сейчас немедленно приходите в редакцию.
— Кэд уже сделал снимки?
— Я ведь только что сказал вам об этом, черт возьми!
— Это не предусмотрено контрактом, — сказал Бурдик. — Кэд не занимается информацией. Вы должны будете заплатить ему и оформить права на эти снимки. Если они настолько сенсационны, их захотят иметь все газеты.
— Разумеется. Уж не считаете ли вы меня вором?
— Вы можете стать им, если вас не контролировать, — ответил Эд, вешая трубку.
Он почти оделся, когда услышал, как открывается входная дверь. Это был Кэд, а с ним молодая, высокая и очень привлекательная блондинка.
Кэд познакомил их.
— Эд Бурдик… Викки Маршалл. Это ее брат стрелял во Фридландера. Она переночует здесь, чтобы скрыться от журналистов. Никто не станет искать ее у нас. Прошу вас, мисс Маршалл, не волнуйтесь так. Мне кажется, вашего брата удастся освободить. Сейчас я отправляюсь в редакцию и вернусь через час или два.
Девушка была близка к обмороку. Ее удивительные голубые глаза смотрели безумно, полные губы дрожали.
— Садитесь, — тихо сказал Кэд. — Все будет хорошо. Ты идешь со мной, Эд?
— Конечно. Генри так вопил по телефону, что было бы бесчеловечным не взглянуть, из-за чего он так разоряется.
Они вышли из квартиры.
— Викки в трансе, — сказал Кэд в лифте. — Они с братом очень привязаны друг к другу.
— Очаровательная куколка, — заметил Эд. — А чем она занимается?
— Кажется, рисовальщица. У них дома очень красиво… Она хотела помчаться к брату, но я уговорил ее не спешить.
Адвокат Джоэл Верштейн ожидал их в кабинете Матиссона, просматривая сделанные Кэдом снимки.
— На месте Фридландера, — сказал адвокат, — я бы не обрадовался, увидев себя в таком виде на страницах газеты.
Бурдик взглянул на снимок и слегка присвистнул.
С фотографии смотрел человек, которого можно было бы назвать олицетворением разврата: каждая морщинка этого лица, мешки под глазами, расплывчатые черты, рот, искаженный отвратительной ухмылкой, вызывали омерзение.
— Так хорошо ее не удастся воспроизвести, — сказал Кэд. — Попробуем использовать другие фотографии.
— Никаких разговоров! — закричал Матиссон. — Я хочу только эту, остальные не так выразительны.
Бурдик быстро просмотрел остальные фотографии.
— Он прав, Вал. Это особенно больно ударит по старой кокетке.
— Эти снимки — моя собственность, — сказал Кэд Матиссону. — Я даю их вам даром. Но эту фотографию вы будете печатать только, если я вам разрешу.
— Вы не имеете права запретить мне! — крикнул Матиссон.
— Напротив, — возразил Бурдик. — И если вы все же поступите по-своему, он может обратиться в суд.
Кэд повернулся к Верштейну.
— У меня есть план. Не согласитесь ли вы отправиться к Фридландеру и показать ему этот снимок? Если он согласится замять это дело с Маршаллом, то мы не будем его публиковать. Если же нет — он появится повсюду.
Верштейн задумался.
— Это хорошая мысль, — сказал он наконец. — Я сейчас же отправляюсь.
— Эй, минутку, — возмутился Матиссон. — Вы не смеете!
Но адвокат вышел, даже не взглянув на него.
— Вы отдаете себе отчет, Вал, что могли бы продать эту фотографию во все газеты и журналы страны. Что это с вами случилось?
— Ничего. Деньги — это еще не все. Просто я хочу помочь Джерри Маршаллу.
Бурдик подумал, что скорей всего Кэд заботится сейчас не о Маршалле, а о его сестре, и эта мысль показалась ему здравой.
Через час позвонил Верштейн.
— Все в порядке, — сказал он. — Я сейчас отправляюсь в комиссариат. Фридландер отказался от обвинения. Он заявил, что Джерри случайно наткнулся на револьвер в ящике стола и, не зная, что тот заряжен, нажал на курок.
— Но ведь все знают, что это ложь?
— Разумеется. Но кто возьмется это доказать?
Матиссон вздохнул. У него все же были снимки, которым позавидовали бы остальные газеты и которые он мог использовать, даже если эта история окажется совсем банальной.
— Через час мальчишка будет освобожден, — добавил Верштейн. — Правда, завтра его вызовут на дознание, но это уже простая формальность. Этот Кэд просто молодец. Никогда не подумал бы, что Фридландера можно шантажировать. Очень интересная мысль.
— Ну что ж, ничего не поделаешь, — проворчал Матиссон, вешая трубку.
Кэд и Бурдик встретили Маршалла при выходе из комиссариата. Вокруг него суетились журналисты. Энергичный полицейский проводил юношу до машины Кэда, которая тотчас же отъехала.
— Мистер Верштейн рассказал мне обо всем, — сказал Джерри. — Вы — замечательный человек, мистер Кэд. Как я смогу отблагодарить вас?
— Вы всем обязаны своей сестре, Джерри. Она — потрясающая девушка. Постарайтесь не забывать об этом.
Бурдик улыбнулся. Он услышал в голосе Кэда совершенно незнакомые нотки. Он знал об истории с Хуаной и подумал, а не сможет ли Викки Маршалл излечить Кэда?
Машина остановилась перед их домом.
— Поднимитесь, — сказал Кэд Маршаллу, — а мы немного прогуляемся. Отвезите Викки домой и постарайтесь больше не делать глупостей.
— Но Викки захочет поблагодарить вас, — сказал Маршалл, — вы должны подняться со мной.
— Я сделал все это не ради благодарности. Не заставляйте сестру ждать.
Маршалл вышел из машины, и она тотчас же отъехала.
— Хорошая работа, — сказал Бурдик, закуривая. — И красивая девушка…
— Да, — согласился Кэд.
Они долго ехали молча. Время от времени Бурдик искоса посматривал на Кэда, удовлетворенный вид которого доставлял ему удовольствие. Впервые он видел своего друга таким веселым.
На следующее утро оба покинули Нью-Йорк, чтобы отправиться в Голливуд, где они должны были сделать репортаж о забытых публикой звездах старого кино.
Они вернулись почти через десять дней. Кэд продолжал по газетам следить за делом Фридландера. Как и обещал Верштейн, Маршалл был оправдан. Фридландер же отправился в Рим, чтобы немного развеяться и отдохнуть.
