делаются неуклюжими и непривлекательными.
Хуана Рокка была семнадцатилетней мексиканкой, что соответствует двадцати шести или двадцати семи годам у американок. Она была выше своих сверстниц. Черные волосы красиво переливались под жарким солнцем, кожа была цвета кофе с молоком, а большие черные глаза, маленький носик и полные чувственные губы, делали ее просто неотразимой. Тело ее было настоящим произведением искусства. Она лежала на песке, полузакрыв глаза, и она была совершенно одна. На ней почти не было одежды: два ярко- желтых лоскутка материи почти не скрывали того, что хотел видеть Кэд. Он подумал тогда, что никогда не видел более совершенного создания. Девушка была так прекрасна, что вначале он смотрел на нее как на восхитительную статую, и только позднее разглядел в ней чувственную женщину.
Тень от Кэда, остановившегося рядом, упала на ее лицо. Она открыла глаза, посмотрела на интересного мужчину с фотоаппаратом и улыбнулась.
Он вернул ей улыбку и спросил:
— Одна?
— Теперь нет, — ответила она с акцентом, который он нашел очаровательным. — Я видела вас вчера вечером. Вы остановились в «Хилтоне», не так ли?
— Да.
Она приподнялась на локте, отряхивая свои длинные волосы:
— Вас ведь зовут Кэд, не правда ли? Вы фотограф?
Он обрадованно засмеялся:
— Откуда вы все это знаете?
— Мне кажется, я все знаю про вас. Я видела ваши фотографии, они восхитительны. Вы, наверное, редко чувствуете себя счастливым…
Он присел возле нее, заинтересованный:
— Почему вы так думаете?
— А разве это неправда?
Их взгляды встретились, и Кэд опустил глаза. Ему показалось, что эта удивительная девушка знает о нем все, и это смущало его.
— Не будем говорить обо мне, — сказал он. — Как вас зовут?
— Хуана Рокка.
— Вы здесь на каникулах?
— Что-то вроде этого.
— А где вы остановились?
— В том же отеле, что и вы. Комната пятьсот семьдесят семь, — сказала она, улыбаясь.
Кэд вздрогнул.
— Фантастика! Ведь у меня комната пятьсот семьдесят десять!
— Знаю. Я поменяла комнату сегодня утром.
В этот момент девушка перестала казаться Кэду восхитительной статуей, он понял, что она живая и теплая.
— В самом деле? — проговорил он немного хрипло. — А почему?
Она отвела взгляд, на ее губах появилась странная улыбка.
— Который час? — спросила она.
— Что? Ах да, без двадцати два.
— Боже мой! — воскликнула Хуана, вскакивая на ноги и подбирая полотенце, служившее ей подстилкой.
— Я не думала, что уже так поздно. Мне нужно идти, иначе он рассердится.
— Кто? Подождите. Да не уходите же так!
Но она уже бежала к отелю. В отличие от других женщин, она бежала легко и сильно, как мужчина, высоко поднимая колени.
Кэд, который остался сидеть на корточках, смотрел ей вслед. Он знал около дюжины женщин, в которых, как ему казалось, раньше был влюблен, но то, что произошло сейчас, было ни на что не похоже. Внезапно и болезненно сжалось сердце. Он почувствовал вдруг полную растерянность. Шутила ли она, когда говорила, что поменяла комнату?
Кэд вернулся в отель. По дороге он остановился, чтобы посмотреть на террасу ресторана, которую очень украшал соломенный навес. Почти все столики были заняты. Официанты-мексиканцы разносили блюда с экзотическими кушаньями и сновали между столиками с четкостью хорошо отлаженных машин. Толстые американки в широкополых шляпах с цветами, одетые в слишком узкие купальные костюмы, развалясь, сидели в креслах. Холеные, толстые старики с огромными, покоящимися на коленях, животами, весело переговаривались друг с другом.
И тут он увидел Хуану. Она сидела за столиком с высоким и стройным мексиканцем. На вид ему было лет шестьдесят. У него было красивое лицо аристократа и седые волосы. Взгляд голубых глаз был холоден и жесток. Он был одет как яхтсмен: брюки из белой фланели, белая шелковая рубашка и черный галстук. Этот костюм выделял его среди обнаженных тел.
Почувствовав резкую тоску, Кэд специально сделал крюк, чтобы пройти мимо их столика. Он даже решил съесть что-нибудь, но понял вдруг, что аппетит куда-то улетучился, и пошел в свой номер.
Войдя в апартаменты, он вдруг заметил, что там есть дверь, которая сообщается с соседней комнатой. Раньше он не обращал на нее внимания. Дверь была заперта с его стороны. Кэд подумал, что с другой стороны она заперта тоже. Если бы Хуана действительно была его соседкой и захотела навестить, сделать это не представляло бы труда.
Он растянулся на кровати, и мысли судорожно замелькали в его мозгу.
Кто этот человек, с которым Хуана сидела в ресторане? Муж? Любовник? А может быть, отец?
Телефонный звонок заставил его подскочить. Он нахмурился, снял трубку и услышал голос телефонистки:
— Вас вызывает мистер Венд из Нью-Йорка. Вы будете разговаривать?
Это было, конечно же, предложение новой работы и, вероятно, далеко от Акапулько. Кэд посмотрел на дверь, соединяющую обе комнаты, подумал о длинных черных волосах, крепкой груди, об улыбке…
— Нет. Скажите ему, что я уехал на восемь дней и не оставил своего адреса.
Это был знаменитый Вал Кэд, и телефонистка заговорщицки намекнула, что он может на нее рассчитывать.
В тот вечер Кэд нанял джип и отправился в ресторан «Ла Гама» рядом с пляжем Элемуар. Там у него была назначена встреча с Рикардо Ореозе, самым знаменитым журналистом Нью-Акапулько. Ореозе брал у него интервью сразу по прибытию в гостиницу, и мужчины почувствовали симпатию друг к другу.
Журналист уже ждал Кэда. Это был маленький мексиканец, сухой и быстрый, неопределенного возраста. Он с большой элегантностью носил белый смокинг, и лицо его всегда лучилось приветливой улыбкой.
Они хорошо поужинали, поболтали на разные темы, и, когда подали кофе, Кэд решил, что настал момент выяснить наконец то, ради чего он приехал в «Ла Гама».
— Меня заинтересовал один мексиканец в «Хилтоне», — небрежно заметил он. — Может быть, вы его знаете? Такой высокий тип лет шестидесяти, седой, с голубыми глазами. Когда я его видел, он был одет в костюм яхтсмена.
— Я знаю, о ком вы говорите, — перебил его Ореозе, поглядывая с любопытством. — Он вас интересует, амиго? В самом деле? Или же его маленькая компаньонка?
Кэд улыбнулся:
— От вас ничего не скроешь. И все же я жду ответа.
— Его зовут Мануэль Барреда. Это судовладелец из Вера-Крус. Очень богат. Больная жена, трое сыновей, занятых в, его деле, дочь замужем за президентом банка в Ватикане.
Кэд был немного ошарашен:
— Так это была его дочь?
Вопрос вызвал у Ореозе приступ смеха, он прямо-таки согнулся пополам.
