— Ну, теперь все, — громко сказал он.
Кэд долго стоял под душем и, когда выключил воду, почувствовал себя совершенно расслабленным и спокойным. Плохое настроение, казалось, было смыто теплыми струйками. Он уже надел пижаму, когда зазвонил телефон.
— Алло? — сказал Кэд, ожидая услышать голос Сэма Венда, который, конечно же, забыл что-то самое важное.
— Алло… Я заметила, что у вас горит свет.
Это была она! Сердце Кэда забилось сильней. Он не знал, что сказать и, наконец, промямлил:
— Ах, да…
— Я вам помешала?
— Нет! Разумеется нет.
— Тем лучше. Я только хотела сказать вам, что дверь с моей стороны не заперта.
Несмотря на охвативший его восторг, Кэд подумал о Барреде.
— Я собрался лечь, — сказал он дрожащим голосом.
— А я уже в постели…
Он повесил трубку, пересек комнату, отодвинул засов, открыл дверь и остановился, чтобы осмотреться. Лампа была чем-то прикрыта, но света оставалось достаточно, чтобы видеть лежащую на кровати Хуану. Она была одета только в свои черные волосы и улыбалась Кэду.
Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Им пришлось поторопиться, чтобы успеть на самолет, вылетающий в девять пятнадцать. Они приехали в аэропорт лишь за семь минут до отправления. Кроме них в помещении аэровокзала было только восемь человек: группа американских туристов, обремененных многочисленными фотоаппаратами и огромными сомбреро.
Кэд чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Эта захватывающая авантюра была немного испорчена сознанием вины.
На рассвете, когда они отдыхали после любви, Хуана сказала ему, что тоже поедет в Мехико.
— Кто тебе сказал, что я туда еду? — удивился Кэд.
— Я слышала, как ты разговаривал по телефону. Ты едешь фотографировать корриду, и я еду с тобой.
За эту ночь Кэд слегка охладил свой любовный пыл и теперь вспомнил о Барреде:
— Это невозможно. Ты здесь не одна. Разве тебе безразлично, что почувствует он.
Она подняла стройную ногу и при свете наступающего дня посмотрела на маленькую изящную ступню:
— Ты не находишь, что у меня красивые ноги? Посмотри…
Кэд резко сел на постели:
— Послушай, мы не должны были этого делать. Он болен, и он так сильно тебя любит, что…
— Он стар, и он мне надоел, — сказала Хуана весело. — Я уложила свои вещи. Чемодан находится у швейцара. Я еду с тобой. Это решено!
— Ты не можешь поступить так с близким человеком. До вчерашнего дня ты не думала о том, что он стар. Ты не скучала с ним, ты…
— Да нет, он всегда был очень скучен. Я ни за что не должна была соглашаться ехать сюда с ним. Я возвращаюсь в Мехико. Если не хочешь, чтобы я ехала с тобой, скажи, я доеду и одна.
— Но что он скажет?
— Мы этого не услышим, а значит, это неважно. Он поздно встает, я уже исчезну к тому времени.
Кэд был в замешательстве.
— Ты не должна поступать так, — сказал он. — Оставь хотя бы записку.
— Не стоит. Швейцар ему скажет, этого будет достаточно.
— Нет, это будет несправедливо. Нужно, чтобы вы увиделись и поговорили. Или же напиши записку. Давай, я помогу тебе. Постараемся найти слова, чтобы ему было не слишком больно. Займемся этим немедленно.
— Лучше еще раз займемся любовью. И немедленно, — прошептала она, прижимаясь к Кэду.
Когда он проснулся, было уже восемь часов. Пока они одевались, заказывали носильщика, Кэд не вспоминал о Барреде. Нужно было торопиться. Он вспомнил о его существовании лишь в самолете, когда уже ничего нельзя было сделать, и почувствовал, как портится настроение.
Хуана, сидевшая возле него, была совершенно счастлива. Глядя на нее, улыбающуюся каким-то своим мыслям, Кэд подумал: почему эта необыкновенная девушка так жестока. Она рассталась с Барредой, как с надоевшей блузкой. Это было странно.
— Я знаю один маленький домик, который мы можем снять, — неожиданно сказала она. — Он такой симпатяга, это как раз напротив парка Чупультек. Его можно снять на неделю, на месяц или на год, как нам захочется. Это будет приятней, чем жить в отеле. Я очень хорошо готовлю, вот увидишь. Как тебе эта идея?
На Хуане было короткое белое платье без рукавов, на шее золотое колье, в ушах золотые кольца. Она закрутила свои роскошные волосы в красивый сложный узел. Мысль о том, что эта шикарная женщина будет заниматься кухней и уборкой, заставила Кэда ухмыльнуться.
Хуана нахмурилась:
— Ты не веришь, что я умею готовить?
— Нет, что ты! Совсем наоборот. Просто мне интересно, сколько тебе понадобится прислуги?
— Прислуги? — она сделала очаровательную гримаску. — Я не хочу никакой прислуги. Если в доме кто- то будет, мы не сможем любить друг друга, когда захотим.
Эти слова растрогали Кэда. Все женщины, которых он знал раньше, прежде всего думали о прислуге.
— Очень хорошо, — согласился он.
— Ты увидишь, как все будет замечательно. Мы снимем этот дом. — Она нежно погладила его руку. — Я все это возьму на себя. Дай мне денег. — И раскрыв свою сумочку, взглянула на ее содержимое. — У меня всего шесть песо. Этот старикашка Мануэль был таким скрягой!
— Нужно дать ему телеграмму.
— Еще чего! И не заботься о нем так трогательно, это меня раздражает. Я просила тебя дать мне денег.
Кэд вздохнул. Он вынул бумажник и достал оттуда пять бумажек по тысяче песо.
— В Мехико я получу по чеку, — сказал он. — Это все, что у меня есть сейчас.
— На первое время достаточно. Ты увидишь, я буду ужасно экономной. — Она снова взяла Кэда за руку и посмотрела ему и глаза. — Я тебя очень люблю, — сказала она. — Мы будем счастливы. Я бы хотела заняться с тобой любовью сию же минуту.
— Я тоже, — ответил Кэд, сжимая ее маленькую ладонь. — Но я не уверен, что это понравится остальным пассажирам.
Хуана расхохоталась.
Они прибыли в Мехико чуть позже одиннадцати часов. Адольфо Крил, представитель Венда в Центральной Америке, встретил их в аэропорту. Это был крупный плешивый мужчина расслабленного вида. Он носил панаму с закрученными полями и коричневый костюм сомнительной чистоты, который был ему тесен. Он не выразил никакого восторга, когда Кэд церемонно представил ему Хуану, но поклонился так низко, что Кэд испугался, как бы он не упал.
— Вы достали билеты на корриду? — спросил Кэд в то время, как польщенная Хуана подарила Крилу ослепительную улыбку.
— Разумеется, сеньор. Все сделано, как вы сказали.
— Когда я увижусь с Диасом?
Улыбка Крила погасла. Он грустно покачал головой и принялся рассматривать свою шляпу.
— Увы, сеньор, к несчастью, это невозможно… Сеньор Диас ни с кем не встречается, даже с президентом. Он очень мнительный и верующий человек. Он очень ответственно готовится к
