до лопаток и вниз до крестца. Боль не давала заснуть несколько часов, пока Кевин храпел рядом, но, к счастью, все оказалось не так серьезно, как могло быть. Прикрыв за собой дверь спальни, Эрин поковыляла в кухню, утешая себя, что всего через пару дней все закончится. Нужно быть осторожной и не вызвать у Кевина подозрений, нужно разыграть свою карту точно и верно. Если она не скажет ни слова о вчерашних побоях, у него возникнут подозрения. Если она переиграет, у него тоже возникнут подозрения. За четыре года ада Эрин усвоила правила.
Кевину нужно выехать в полдень, хотя сегодня и воскресенье. Эрин знала, что он скоро поднимется. В доме было холодно. Она натянула фуфайку поверх пижамы — по утрам Кевин против этого не возражал, слишком мучимый похмельем, чтобы обращать внимание, как она выглядит. Эрин начала варить кофе, выставив на стол молоко, сахар, масло и джем. Она разложила серебряные приборы и поставила возле вилки бокал ледяной воды. Потом опустила в тостер два ломтика хлеба, не собираясь, однако, поджаривать их прямо сейчас. Пристроила на кухонном столе три яйца, чтобы были под рукой, и выложила на сковородку несколько полосок бекона. Они шипели, а концы подпрыгивали, когда в кухню приплелся Кевин. Он присел к столу и выпил свою воду в ожидании чашки кофе.
— Спал как убитый, — сообщил он. — Когда мы вчера пошли спать?
— Часов в десять, наверное, — ответила Эрин, ставя кофе рядом с опустевшим бокалом. — Время было не позднее. Ты много работал, и я поняла, что ты устал.
Его глаза были в красных прожилках.
— Извини за вчерашнее. Я не хотел. На работе очень напряженная ситуация. После инфаркта Терри я вкалываю за двоих, а на этой неделе начинаются слушания по делу Престон.
— Ладно, — ответила она. Пока Кевин говорил, в кухне запахло перегаром. — Завтрак будет готов через несколько минут.
Когда она переворачивала бекон вилкой, кипящий жир брызнул ей на руку, и на какое-то время Эрин забыла о боли в спине.
Когда бекон покрылся хрустящей корочкой, Эрин положила четыре полоски на тарелку Кевина и две себе. Вылив жир в жестяную банку из-под супа, она вытерла сковородку бумажным полотенцем и побрызгала маслом. Действовать приходилось быстро, бекон не должен остыть. Эрин включила тостер и выпустила на сковородку яйца. Кевин любил среднепрожаренную яичницу, обязательно с целым желтком, и Эрин стала настоящим экспертом в ее приготовлении. Сковорода была еще горячей, и яичница сразу поджарилась.
Она выложила два яйца Кевину и одно себе. Выскочили тосты. Эрин положила оба куска на тарелку Кевина.
Она тоже присела за стол, потому что муж любил, чтобы они завтракали вместе. Кевин намазал тост маслом и положил сверху виноградного желе. Разболтав вилкой желтки, которые потекли, как желтая кровь из струпьев, Кевин принялся подбирать их тостом.
— Что ты будешь сегодня делать? — спросил он, отрезая ребром вилки белок и принимаясь жевать.
— Думала помыть окна и заняться стиркой, — ответила Эрин.
— Постельное тоже надо бы постирать, после нашего-то кувырканья вчера вечером, — приподнял он брови. Волосы Кевина торчали во все стороны, в уголке рта остался кусочек белка.
Эрин подавила отвращение и сменила тему.
— Как ты считаешь, Престон осудят?
Он откинулся на спинку стула и потянулся, расправив плечи, после чего снова сгорбился над тарелкой:
— От обвинителя зависит. Хиггинс, конечно, грамотный, но у Престон ловкий адвокатишка. Вывернет все факты наизнанку.
— Ничего, ты его переиграешь. Ты же умнее того адвоката.
— Посмотрим. Меня бесит, что суд будет в Марлборо. Хиггинс хочет меня подготовить во вторник после заседания.
Эрин все это уже знала и привычно кивала. Дело Престон широко освещалось в печати. Суд начнется в понедельник в Марлборо, а не в Бостоне. Лоррейн Престон обвиняли в том, что она, якобы, наняла человека убить своего мужа. Дуглас Престон был миллиардером и главой хеджевого фонда; его аристократка супруга широко занималась благотворительностью, помогая всем — от музеев и симфонических залов до престижных городских школ. Освещение сенсационного процесса поражало воображение: дня не проходило без статей на первой полосе и отдельного упоминания в вечерних новостях об огромном состоянии, страстном сексе, наркотиках, предательстве, супружеской неверности, организации убийства и внебрачном ребенке. Из-за этой прямо-таки рекламной шумихи суд перенесли в Марлборо. Кевин участвовал в расследовании и вместе с другими детективами в среду должен был выступить на суде. Эрин следила за новостями, но Кевину льстило, когда его расспрашивали.
— Знаешь, что тебе нужно после процесса? — спросила она. — Сходить куда-нибудь развеяться. Одеться получше и поехать в ресторан. Со мной. У тебя ведь в пятницу выходной?
— Мы же ходили в ресторан на Новый год, — недовольно буркнул Кевин, размазывая желток по тарелке. Его пальцы были испачканы джемом.
— Не хочешь в ресторан, давай я приготовлю что-нибудь особенное дома. Что хочешь. Выпьем вина, разожжем камин, я могу надеть что-нибудь сексуальное. Можно устроить романтический вечер. — Кевин поднял глаза от тарелки, а Эрин продолжала: — Я готова к экспериментам, — промурлыкала она, — а тебе нужно отдохнуть. Мне не нравится, когда ты так много работаешь. Скоро тебя все преступления раскрывать заставят.
Он постукивал вилкой по тарелке, пристально глядя на жену.
— Что это ты подлизываешься, строишь из себя пусю-мусю? В чем дело?
Придерживаясь своего сценария, Эрин резко встала:
— Ладно, забудь. — Она схватила тарелку, и вилка брякнулась на стол, а потом на пол. — Я пытаюсь быть нежнее, раз уж ты уезжаешь, но если тебе не нравится — прекрасно. Я тебе вот что скажу — ты разберись, чего тебе надо, и говори мне иногда, о’кей?
Эрин подошла к раковине и с силой отвернула кран. Она знала, что удивила его, чувствовала, как в нем борются гнев и замешательство. Она подержала руки под струей воды и поднесла к лицу. Часто задышав, пряча лицо, она изобразила подавленное рыдание и шевельнула плечами.
— Ты что, плачешь? — спросил Кевин. Она слышала, как отъехал по кафелю стул. — Какого черта ты плачешь?
Она прерывисто ответила, очень стараясь, чтобы голос звучал расстроенно:
— Я уже не знаю, как быть. Я не знаю, чего ты хочешь. Такой важный процесс, на виду у общественности, на тебя оказывается огромное давление…
Она почти прорыдала последние слова, чувствуя, что он подошел вплотную. От его прикосновения она вздрогнула.
— Да ладно, чего ты, — ворчливо сказал он. — Тебе не о чем плакать.
Эрин порывисто обернулась и уткнулась лицом в его грудь.
— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, — заикаясь, проговорила она, вытирая мокрое лицо о рубашку Кевина.
— Ладно, что-нибудь придумаем. Будут у нас выходные, обещаю.
B качестве извинения за вчерашнее. Она обняла его и прижала к себе, шмыгая носом и судорожно вздыхая.
— Извини, что я с утра пораньше… Вечно я брюзжу из-за ерунды. На тебя и так столько навалилось…
— Ничего, справлюсь, — сказал Кевин.
Эрин, не открывая глаз, потянулась его поцеловать, отстранилась, вытерла ладонями мокрые щеки и снова прижалась к нему, чувствуя, что он начинает возбуждаться. Она знала, что демонстрация слабости всегда вызывает в нем желание.
— Знаешь, у меня еще есть немного времени… — сказал Кевин.
— Но мне надо прибраться в кухне…
