супруга. Теперь вы видите, что я в ближайшее время подарю этому роду наследника. Мой ребенок должен носить фамилию своего отца и стать залогом будущего многих прошлых поколений! Если в вас есть благородство, честность и чувство справедливости, — заклинаю, дайте Люциусу развод, позвольте ему снова стать отцом и исправьте несправедливость, которую вы сотворили с его единственным сыном.
— Какой у тебя срок? — коротко спросила Гермиона, выслушав эту длинную вдохновенную тираду, разученную и отрепетированную заранее.
— Три недели, — с вызовом сказала Элен, сверкнув глазами.
— Поговорим вечером.
С этими словами леди Малфой развернулась и вышла из комнаты, игнорируя возмущение молодой девушки и всё, что та произносила ей в спину.
Стиснув зубы от ледяной ярости, Гермиона быстрыми шагами поднялась в свою спальню.
Она делала четкие, будто заранее обдуманные действия: сменила цветастую летнюю мантию на строгое черное облачение, вытащила из комода увесистый кожаный мешочек, полный золотых галлеонов и положила его в карман; собрала волосы и накинула на плечи длинный легкий плащ с низким капюшоном.
Выкурив у окна сигарету, ведьма внимательно изучила в зеркале свое отражение, скрыла лицо и трансгрессировала в Лютный переулок.
* * *
Скошенные крыши разношерстных построек темной узкой улочки почти не пропускали на грязную мостовую лучи солнечного света. Около лавки ядовитых свечей, под табличкой с названием улицы, о чем?то шептались две старые ведьмы в засаленных мантиях. Впереди шмыгнул в какую?то дверь низенький коротышка в остроконечной шляпе. Больше вокруг никого видно не было.
Гермиона ниже опустила капюшон и быстро пошла вперед, подальше от любопытных взглядов двух старух. Она свернула в тесный проход сразу за большой клеткой, кишащей гигантскими черными пауками, и, протиснувшись между строениями, оказалась в убогом внутреннем дворике. Перед дверью покосившегося домишки сидела старая карга дивной наружности.
Она устрашала взор плоским, как доска, лицом медного цвета с вдавленным, словно от сильного удара, носом. Необычная форма нижней челюсти придавала этому лицу сходство с мордой обезьян крупной породы. Лоб, хотя и низкий, свидетельствовал о сообразительности, которую развила привычка хитрить. Блестящие маленькие глаза, бесстрастные, как глаза тигра, смотрели в сторону. Она точно страшилась ужаснуть окружающих. Синеватые губы приоткрывали ряд ослепительно белых, нетронутых временем, но ужасно неровных зубов. Все черты этой животной физиономии выражали низменность ее натуры. Волосы, лоснящиеся и жирные, как и кожа лица, окаймляли двумя черными полосками головную повязку из дорогого шелка. Уши были украшены двумя крупными черными жемчужинами. Низенькая, коренастая, она напоминала причудливые существа, изображаемые китайскими магглами на своих ширмах.
При виде этого чудовища, обряженного, несмотря на жару, в белый передник поверх шерстяного платья, Гермиона учтиво поклонилась, не поднимая, однако, опущенного капюшона, скрывающего ее лицо.
— Чем могу служить вам, мадам? — подала низкий и хриплый голос уродливая старуха, отрываясь от своего занятия: она перебирала содержимое большого мешка, полного сушеных ушей различных животных. Впрочем, на засаленном столе, где карга сортировала товар, высилась и довольно внушительная горка ушных раковин, подозрительно напоминающих человечьи.
— Мне нужно Можжевеловое выжигающее зелье, — сообщила Гермиона, вынимая из кармана мешочек с золотом и протягивая его старухе.
— Надеюсь, мадам не вздумали пить его самостоятельно? — сощурилась та. — Имеются куда более гуманные способы вытравливания плода и куда менее изуверские средства самоубийства.
— Мадам знакома с действием этого состава, — холодно заверила ее Гермиона. — Впрочем, — добавила она после короткой паузы, — летального исхода было бы желательно избежать. Найдется у вас корень исиниса и волокна тинхи?
— Мадам знает толк в зельеварении! — хмыкнула старуха, поднимаясь на ноги. — Пойдемте, — она заковыляла к двери. — Полагаю, вам и без меня известно, что эти добавки всего лишь ограничат действие Выжигающего зелья областью матки, но вовсе не поспособствуют безболезненности и отнюдь не сделают его безвредным?
Они вошли в полутемную переднюю, наполненную запахами всяческого сорта, заставленную тюками, сундуками и ящиками, увешанную полками с бесконечными рядами пыльных склянок.
— Известно, — обронила Гермиона.
Старуха стала копаться в своих запасах, и вскоре на липком от грязи столе появились два мешочка, стянутых бечевками. Затем она ушла куда?то в глубь каморки, оставив Гермиону наедине с громадным черным котом, восседавшим на антресолях и зоркими зелеными глазищами наблюдающим сверху за посетительницей.
— Садись, моя хорошая! — раздалось из глубины дома. — Придется обождать!
Гермиона брезгливо огляделась. Затем подошла к столу и проверила содержимое мешочков. Волокна были чересчур мелкими. «Сойдет», — решила она.
Громко тикали старые часы.
Мысли в ясной голове Гермионы послушно замерли, ожидая возвращения старухи, как и их владелица. Думать вовсе не стоит.
Через четверть часа карга вернулась с потертым медным флаконом, украшенным янтарными камешками. Потрясла им в воздухе, улыбаясь кривозубой улыбкой, и положила на стол.
— Отменное! — сообщила она. — Твоему злату отвечает. Возьми еще порошочек саприонии, голубушка. Как бы врагиня твоя не трансгрессировала кудысь.
— Благодарю, — кивнула Гермиона, принимая из рук торговки невесомый пакетик, и развернулась к двери.
— Обращайся, коль не сцапают, — усмехнулась вслед ведьма.
Выбравшись из околдованного дворика, Гермиона трансгрессировала в свою даркпаверхаусскую спальню.
Она зажгла свечи и вытащила из шкафа чугунный котелок. Растопила небольшую горелку. Содержимое медного сосуда хищно пенилось, и Гермиона стала очень осторожно выливать синеватую жидкость в котел по ободку. Когда флакон опустел, она вытряхнула в состав порошок саприонии, затем мелко нарезала багровый корень исиниса и поставила посудину на медленный огонь.
Когда жидкость закипела, распространяя острый аромат можжевельника, и на ее поверхности стали лопаться ядовито–синие пузыри, Гермиона опустила в котел волокна тинхи — состав зашипел, и кислота растворила их без следа.
Ведьма потушила огонь и стала дожидаться, пока зелье остынет.
* * *
В семь часов вечера леди Малфой трансгрессировала в большую беседку, спрятанную среди парка поместья. Расположенная поодаль от дома и летом густо оплетенная ползучим плющом, она была надежно укрыта от посторонних глаз.
Гермиона подняла с земли обломок плитняка и, водрузив его на столик, стала задумчиво трансфигурировать камень в хрусталь. Когда большой бокал на высокой ножке был готов, она извлекла из корзины, которую перенесла вместе с собой, склянку с ядовито–синим Можжевеловым зельем. Осторожно вылив его содержимое в бокал, Гермиона достала из той же корзины бутыль вина и наполнила емкость до краев: превосходный напиток эльфийской выделки тут же окрасился в синий и зашипел.
Спрятав бутылку, она вынула из корзины шелковый платок и накинула поверх страшного бокала.
— Оз! — громко позвала Гермиона.
Раздался хлопок, и перед ней предстал пухленький домовой эльф, послушно воззрившийся на свою хозяйку.
— Кто дома? — коротко спросила она.
— Господин в своем кабинете, юная мисс и мистер Скорпиус играют в детской с мадам Рэйджисон, сеньора Соррентино и госпожа Астория беседуют в малой гостиной, а мисс Валуа отдыхает в своей
