— Вино.
— Я принесу.
Беллатриса вышла из комнаты.
— Какая редкость — Белла, занимающаяся подобием домашнего хозяйства, — сощурился Люциус.
— О да, — Гермиона встала с кресла. — Может быть, мы… пойдем спать?
— Мы? — насмешливо спросил Малфой.
— Не начинай снова, — Гермиона подошла к нему и села на колени. — Да, мы.
— Какие мы смелые! — Люциус положил руку на ее бедро.
— Сарказм совершенно ни к чему.
— Правда? Сейчас сюда вернется Белла. Или это тебя не смущает?
Гермиона опустила руку на пояс его брюк и чуть подалась вперед.
— Не очень.
— Вот ведьма!
Она наклонила голову и встретилась с его губами. Всё?таки этот мужчина потрясающе умел целоваться. Опустошающе — будто залпом выпивал ее всю, без остатка, не оставляя ничего, кроме желания продолжать: из последних сил, до бесконечности…
Раздался нарочито–громкий стук каблуков. Гермиона соскочила с колен дяди и, тяжело дыша, оперлась на кресло за его спиной.
— А вот и я, — беззаботно сообщила ее мать, ставя поднос на стол. — Итак, чего изволите?
— Кто переселил душу нашей домовихи в тело моей свояченицы?! — встрепенулся Люциус. — Надо что?то делать!
— Поговори мне. Сразу вспомнишь, кто такая Беллатриса Лестрейндж!
— Более не слова, — пообещал старший Малфой.
— Ты слышала, Кадмина? Мне только что дали обет молчания! Интересно, сколько он продержится?
Продержался он не долго. Троица выпила принесенные Беллой напитки, посидела у камина и сильно увлеклась беседой. Прервал ее только бой часов. Одиннадцать ударов.
— Мы не заболтались? — отставив бокал, спросила Беллатриса. — Завтра у Кадмины тяжелый день, а спать вы всё равно сейчас не будете. Так что… Я вас покидаю.
— О чем это ты?! — не выдержала Гермиона.
— Ну… Оставлю тебе простор для фантазии. Как говорят французы, la ou il y a de la gene, il n'y a pas de plaisir[46].
Она встала и, попрощавшись, ушла в сторону лестницы. Гермиона перевела на Люциуса мрачный взгляд.
— Что это значит?
— А ты не знаешь?
— Знаю, — она опустила глаза и стала крутить в руках полупустой бокал. — Но это как?то… Неправильно.
— Отчего же? — он встал, подходя к ней. — Твои желания и прихоти — закон.
— О чем ты?! — отпрянула молодая гриффиндорка.
— Забудь, Кадмина, — он взял ее за плечи, отталкивая на спинку дивана.
Люциус оперся одним коленом о сидение и склонился над ней, жадно впиваясь в губы. Девушка невольно ответила на поцелуй, хотя его слова обеспокоили ее.
Но он целовал ее так, что все мысли норовили испариться.
— Пойдем наверх? — отрываясь, спросила она.
— Как тебе будет угодно.
— Люциус, — она опять отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза. Серые камни, в которых пляшут отблески горящего позади пламени. — Люциус… Что ты хочешь мне сказать? Ты что?то?..
— Кадмина Беллатриса, забудь обо всем, что я говорил. — Он наклонился и поднял ее на руки. — Просто забудь.
Они трансгрессировали в темную спальню.
И она забыла. Очень быстро забыла обо всем, отдаваясь ему телом и душой. Растворяясь и забывая все мысли. Для мыслей есть день, а ночь — время чувств. И действий.
* * *
Проснувшись, Гермиона обнаружила, что пребывает в полнейшем одиночестве. Комнату Люциуса заливал солнечный свет, на полу валялась ее одежда, но хозяин пропал.
Девушка потянулась и села. Здесь было просторно: двуспальная кровать, шкафы, туалетный столик…
Гермиона поежилась. Только сейчас она поняла, что находится в спальне Люциуса и Нарциссы. Ей стало как?то не по себе.
«Бери то, что понравится? Правильно ли жить по этому принципу? — невольно подумала ведьма. — Даже обладая властью… Что Люциус говорил вчера? Неужели… Неужели ему просто приказали?! Нет, быть такого не может! Он лю… он сам хочет меня! Это просто… Просто секс. У него есть жена, у меня… У меня все перспективы на блестящее будущее. Проклятье! Неужели ему правда приказали?! О чем они говорили с Maman?! Вот дьявол».
Она поморщилась, сидя на этой роскошной постели. Подтянула ноги к подбородку и уставилась в пол.
Почему?то стало противно. Просто противно от того, что происходило. Темный Лорд просто дал ей ту игрушку, которую она пожелала?! Не спросив у игрушки ее мнения? Взрослая дочь и взрослые развлечения… Нет, не может быть!
Возможно, имеет смысл просто спросить об этом?
Девушка опять поморщилась. Нужно было уходить отсюда. Она слезла с кровати, поднимая с пола разбросанное белье, и почувствовала себя заправской сучкой. А кем чувствовал себя Люциус, если ее предположения верны?
Гермиона надела трусики и покосилась на Черную Метку на своем плече.
В кого же ты превратилась, Гермиона Грэйнджер?..
* * *
Муки совести и разговор с Волдемортом пришлось отложить. Гермиону ждали совершенно вылетевшие из головы занятия легилименцией со Снейпом. А предшествовала им приятная в данных обстоятельствах процедура избавления от воспоминаний.
Так легко и свободно. Теперь она готова к великим свершениям!
— Итак, с окклюменцией у вас всё довольно уравновешенно, Кадмина. В самом конце каникул мы уделим немного времени сокрытию беглых мыслей, но это потом.
— Скучаешь по профессорской деятельности?
— Не отвлекайтесь. Сегодня мы начнем очень сложную практику. Практику легилименции. Летом мы с вами проникли только в основы: чтение поверхностных эмоций, мимолетных желаний… Но понимать мысли, заглядывать в прошлое, выуживать из сознания и памяти человека то, что он и сам не чает там найти… Всё это глубины, на которые способен опуститься не каждый.
— Но мы попробуем?
— Попробуем. Генетически ваш организм предрасположен… к глубинам легилименции.
— Эйлин Принц тоже была способной в этой области?
— О моем прошлом, если вам угодно, мы поговорим за ужином, — ни один мускул не дрогнул на пергаментно–желтом лице, — сейчас же прошу слушать меня.
— Мы не на уроке, профессор, — усмехнулась девушка.
— Вы заблуждаетесь, Кадмина. Мы именно на уроке. И пусть теперь у вас есть право покарать своего учителя.
— Я неприятна тебе? — чуть прищурившись, спросила она. — Как… дочь Темного Лорда?
— Это странно, мисс Грэйнджер. Как игра. Но поверьте, я быстро учусь правилам и умею входить в состязания наравне с опытными игроками.
