много? Неужто про нас узнали?
– Уже не спросишь – я ему глотку перерезал.
– Амед, зачем?!
– Он косо на сэра стража посмотрел…
– Альра никуда не пойдет, – подытожил я. – Да и много ли выиграет эта легконогая? Если озером идти, так может не справиться в одиночку с лодкой – вы же, наверное, тяжелую взяли, чтобы не тесниться. Так что вместе вернемся, а потом видно будет. Глядишь, непогода их задержит – или вообще не пустит. Вон, – кивнул на одежду лучника. – Маскировка осенняя или для зимы без снега, какие здесь почти каждый год. Будь иначе – он бы обязательно добавил белых лоскутков, это как минимум. Так что эти метели для них неприятный сюрприз, а нам на благо. Может, вообще до замка не доберутся. Хотя, конечно, лучше готовиться к худшему. А для нас сейчас главное – чтобы по моим следам не пустили новую погоню, посерьезнее, чем первая.
– Если вы полдня бегали от них, то быстро не пустят, – утешил Амед. – Ночью демы спят, а не по лесам шастают.
– Зато могут послать чего-нибудь нехорошее, – поежился Тук.
– Я про такое не слышал. Они если и гонят тварей в бой, то сами рядом всегда. Иначе не получается управлять поганью. Обычно у демов этим самый главный занимается. Ему демоны дают особую власть перед началом похода. Если убить вожака, то чудища могут разбежаться или даже на своих напасть.
– Согласен, тоже слышал про такое. Значит, ночью можно поспать спокойно, хоть и одним глазом.
– Вы про кирт мне расскажите.
– Что рассказать? – не понял Тук.
Я указал на Штучку:
– Вот про такие вещи хочу услышать. Откуда появляются, какие бывают – в общем, все выкладывайте, кто что знает.
– Шутите?! – удивился горбун. – Это же всем ведомо.
– Я – не все. Многое забыл, ты же знаешь. Вот давай, восполняй мои пробелы. К тому же я не могу знать все, вот и люблю умных людей послушать. Чувствую, что рассказ будет интересный – как раз то, что надо перед сном.
– Если искали умных, то не слушайте Тука, – хмыкнул хеск.
История, как я и подозревал, оказалась презанятная. И хоть рассказчики мои многое упускали, считая, что даже страдающий амнезией страж такое знать обязан, во многом не соглашались друг с другом, спорили чуть не до драки, – все равно я узнал об этом мире кое-что новенькое.
Кирт был всегда – с первых дней Исхода. Не спрашивайте меня, что такое Исход, но официальная религия и секты вроде иридианской дружно считали его чем-то вроде сотворения. Нет, мир как бы существовал и до него, но населяли его некие язычники. Люди или нелюди – теперь даже не понять, но все без исключения отзывались о них с неодобрением. Людоеды, пьющие младенческую кровь; рабы самого разнузданного разврата, где нет разницы между мужчиной и женщиной, свиньей и сестрой; племена с жестокими нравами, где одряхлевших стариков убивали сыновья, а из новорожденных оставляли лишь самых уродливых; безбожники, поклонявшиеся духу похоти и открывшие ворота перед поганью.
Собственно говоря, Исход – это эпоха войны с язычниками. Войны жестокой, где побежденный должен был исчезнуть, оставшись лишь в тщательно отредактированных летописях победителей. Правды уже, наверное, не узнать. Глядишь, и не так уж мерзок был враг, каким его описывают.
У язычников был кирт – этим термином обозначались все вещи, которые не могли сделать обычные мастера. Под такое определение могло попасть уникальной работы золотое ожерелье или дивная ваза, привезенная заморскими купцами, – своего рода эксклюзив.
Но гораздо чаще это было нечто выходящее за все рамки. Вроде Штучки. Редкое, странное, непонятно как и кем созданное. Как и в случае с нею, кирт часто являлся оружием или предметом, который можно было использовать в этом качестве. Иные были столь эффективны, что вожди язычников, ими обладающие, в одиночку изменяли ход битвы. Хотя это, возможно, преувеличение – ничего подобного до наших дней не дошло. Вроде бы…
У людей, идущих по пути монотеизма, кирта не было, из-за чего они поначалу огребали часто и помногу. Но правильная вера сильна и без пулеметов – в итоге язычество проиграло. А дальше, как полагается, последовала эпоха гонений – победители боролись с пережитками прошлого. Возник орден карающих, да и без него хватало желающих пройтись по временам Исхода паровым катком, чтобы на выглаженной поверхности написать ортодоксальную историю войны. Уничтожались неугодные письменные источники, храмы и древние города, непокорные умники, упершиеся рогом короли и даже целые страны. Под шумок делили сферы влияния, заключали и разрывали «вечные» союзы, обвиняли конкурентов во всех грехах и не обращали внимания на погань, только-только начавшую свое нескончаемое наступление с далекого юга, – не до нее всем было. Опомнились в последний момент, из-за чего потерять пришлось слишком многое – целые империи сгинули во тьме, дав перегной для почвы зарождающейся государственности ренегатов-демов.
Под раздачу попал и кирт – не могли церковники пройти мимо явления, неразрывно связанного с язычеством. Уникальные вещи сжигали, разбивали, неразрушимые топили в море. Даже особы королевской крови были вынуждены расставаться с военными трофеями, дабы не навлекать гнева черной братии, – во времена расцвета фанатизма это означало смертный приговор. Так, вероятно, и сгинуло загадочное оружие врагов, да и другие не менее любопытные вещи, оставившие заметный след в истории.
Церковники, похоже, во всех мирах одинаковы. Под ту же раздачу попали люди искусства. Особенно почему-то пострадали художники и скульпторы – до сих пор эти искусства не возродились в полной мере. Горе ремесленнику тех времен, сумевшему создать что-то необычное, – шел под ту же раздачу вместе со своим шедевром. В некоторых регионах маразм доходил до того, что в костер отправлялись опытные мастера, работавшие качественнее и быстрее других, безобидные чудаки или даже просто красивые женщины (что и для Земли характерно).
Человечество пытались загнать в рамки серости, не упуская ничего выходящего за эти рамки. Абсурд, но даже военное искусство не избежало общей участи – немало талантливых полководцев, использовавших нестандартные методы, нашли смерть в огне. С точки зрения фанатиков допустим лишь один метод боевых действий: две армии встречаются в чистом поле, собираются стенка на стенку – и лупят друг друга до победы или двустороннего изнеможения. Когда хоть частично опомнились, было поздно: старая школа тактики погибла, новой быстро не создать. Сильнее всего пострадал флот – превосходство демов на море стало неоспоримым.
Со временем крепость маразма поубавилась, начались послабления, да и церковь трясло от кризиса к кризису. Плодились секты и новые течения, подняло голову придушенное искусство, женщин перестали сжигать за милую мордашку. Кирт из чего-то однозначно запретного перешел в категорию частично разрешенного. Дескать, можно, но только очень осторожно. Доступно лишь для избранных; круто; эксклюзивно. Что-то вроде кокаина на светских тусовках – если не сильно наглеть, то всегда пожалуйста. Ну а если въехал на авто в забитую людьми остановку, затем выскочил без трусов и начал насыпать белую дорожку от Москвы до Биробиджана, то могут и пожурить – ведь даже у наглости должен быть предел.
Каждый себя уважающий король считал себя неполноценным, если не имел коллекции кирта. Феодалы старались не отставать от сюзеренов, на них глядя, потянулись богатые купцы. По слухам, даже некоторых высших церковников не миновала эта мода. Не коснулась лишь нищих простолюдинов и мелкого дворянства – по причине отсутствия финансов на дорогостоящие игрушки.
Осторожные расспросы о конкретных образцах кирта привели к тому, что мне пришлось выслушать несколько, мягко говоря, малоправдоподобных баек. Например, о кровожадном короле, который продал одноглазой ведьме дочь, взамен получив белый скипетр, который достаточно было окунуть в красное вино, как тут же начиналась война. Даже сам рассказчик – Тук – не очень-то верил в то, о чем поведал. Амед горбуна откровенно высмеял, а попугай унизил площадной бранью. Видимо, упоминание нецелевого использования вина задело пернатого за живое.
По тем же малоправдоподобным слухам, могущество некоторых современных владык проистекало из обладания запретными древностями большой силы. Но доподлинно известно лишь об относительно
