предшествующее поведение говорит в пользу моего замысла. В идеале на улице останутся лишь дозоры и корабельная охрана – корчма ведь немаленькая.
Весов у меня нет, но и без того понятно, что снаряды тяжелые, – даже в одном несколько килограммов, а четверка весит не меньше полутора пудов. Это не чистая взрывчатка: металла в них все же гораздо больше, но он тоже небесполезен – будущие осколки, на ближней дистанции способные пролететь сквозь толпу, порвав десятки тел. Они даже у кумулятивных снарядов есть, хотя там, конечно, очень несерьезно.
Сколько людей может разместиться в корчме? Если в тесноте, то сотни две… наверное. Что будет, если в печи разорвется хотя бы один снаряд? Все погибнут? Не знаю… Вряд ли… Но, думаю, тем, кто выживет, случившееся очень не понравится. Я видел, что оставалось на месте поисковых костров, потому и проснулся после того кошмара в холодном поту.
А если долбанут все четыре? Это, конечно, будет сказочное везение. Ведь от жара сработает только один взрыватель. Есть шанс, что сдетонируют остальные, особенно если привязать их друг к дружке железной проволокой, как я и поступил в кузнице, соорудив что-то вроде обрезка пулеметной ленты с гипертрофированными «патронами». Грат, узнав, что я добиваюсь плотного и крепкого контакта корпусов, простодушно предложил не тратить ценного металла, а залить свинцом. Пришлось отказаться: не знаю, как на такой нагрев отреагируют снаряды, да и расплавится такое крепление в огне.
Надежда на взрыв всех четырех есть. Это будет настоящая бомба – от корчмы только воспоминание останется, как и о тех, кто в ней при этом окажется. Душевное состояние уцелевших спрогнозировать трудно. Могут свихнуться от пережитого стресса или дружно разрыв сердца получат от никогда не виданного фейерверка, а может, станут еще более злыми.
Шансов на такую удачу немного. Мне доводилось видеть донце мины с остатками тола – даже в едином корпусе не вся начинка среагировала. А тут сразу о четырех размечтался. Чего еще можно ожидать от профана, не способного отличить осколочно-фугасный от кумулятивного?
Да пусть хоть один рванет – даже несколько погибших заставят их крепко призадуматься над перспективами похода. Может, ну его на фиг, этот проклятый Мальрок? С такими-то сюрпризами. На юге спокойнее и теплее.
Смущало лишь одно – могут пострадать рабы. Жаль людей, да и планы у меня на них имеются серьезные. Но Обама рассказал, что на ночь всех загоняют на идущую второй галеру, оставляя под охраной. Даже если корабль в момент взрыва окажется поблизости, все равно дистанция составит не меньше полусотни метров, и борт должен защитить от осколков.
А если кому не повезет, то что ж – это война. Я не могу упустить шанса столь оригинально навредить противнику. Мне надо сполна рассчитаться за сегодняшнее унижение, сбить с этих самодовольных садистов уверенность в своем превосходстве, заставить шарахаться от любого шороха. Они у меня спать не будут – энурез заработают и неоперабельное заикание: я на выдумки мастак.
Ночь. Темнота. Старая корчма. Я здесь один – никого не стал посвящать в свои зловещие замыслы. Если не получится – не пострадает репутация стража; если все выгорит – добавится лишний устрашающий штрих к моей загадочности. А если все пройдет вообще на пять с плюсом, то, пожалуй, даже оставлю парочку чудом уцелевших. Отпущу. Пусть вернутся на свой юг и расскажут о местных ужасах. Глядишь, остальные действительно призадумаются. Ведь разгромлю этих – ничто не закончится. Раз не поленились такую толпу отправить, значит, Межгорье им зачем-то очень нужно. Но кому охота связываться с противником, который способен сметать с лица земли дома вместе с обитателями?
Что-то я размечтался не на шутку… Ничего еще не готово, а уже делю шкуру неубитого медведя.
Снаряды уложил с таким расчетом, чтобы смотрели в сторону противоположного угла. Это на случай, если первым сработает кумулятивный. Может, и лишние предосторожности – не знаю. Не исключено, что таких вообще здесь нет и это две разновидности осколочно-фугасных. Хотя вряд ли… Лишь бы не какие- нибудь дымовые или зажигательные – там кроме психологического эффекта мало на что можно будет рассчитывать.
Вроде лежат нормально и даже в глаза не бросаются – обложил их углями и присыпал свежей золой. Место популярное у наших дозоров – частенько останавливались на отдых, используя здешнюю печь. Теперь надо разбросать обгоревшие палки, принесенные от костра из военного лагеря. Аккуратненько разбросать, чтобы выглядело так, будто они не догорели именно здесь, а не где-то еще.
Вот и все – теперь снаряды заметить непросто. Сейчас натаскаю дровишек немного, свалю рядом. Это не будет выглядеть подозрительным – просто народ, пользующийся печью, не все спалил в последний раз. Да и кто в этом мире будет ждать сюрпризов от обычного огня?
Когда загорится, уже точно никто ничего не увидит. А если и разглядит снаряды в пламени, то примет за камни – я не поленился покрыть корпуса глиной. Наверное, лишнее, но не смог удержаться от перестраховки – булыжники в очаге подозрения не вызовут. К тому же обмазка сыграет роль теплоизолятора: увеличит срок нагрева – пусть побольше народу успеет собраться, а лучше, чтобы глубокой ночью рвануло.
Сколько времени потребуется, чтобы взрыватели раскалились до критической температуры? Да понятия не имею, но, надеюсь, не минуты, а часы. Во время лесных поисков обычно так и случалось – ждали подолгу. Все успеют уснуть, жар, медленно стекая по корпусам, постепенно нагреет те крохотные порции чуткого взрывчатого вещества, которые должны спровоцировать главный бабах.
Подсветил тусклой лампой. Нет, снарядов и впрямь не разглядеть.
Попугай, недовольный тем, что я никак не угомонюсь, хлопнул крыльями, сердито спросил:
– Что ты там ищешь, дурачок? Опять любимую дудочку потерял?
– Да нет… Подумываю – а не сварить ли из тебя суп на этой чудной печи… Зеленый, что ты думаешь о демах? Остановятся они здесь?
– Шлюхины бабушки. Они обожают пешие прогулки на мужскую гордость, так что непременно наведаются в наш бордель. Может, мы отыщем незанятую перину и завалимся в уголке? До чего же спать охота.
– Перины не обещаю, но пора уходить. Здесь все – остается только ждать новых постояльцев.
– Я бы вон за тем столом не отказался выпить.
– Не советую, Верещагин: баркас заминирован.
– Опять слышу пьяные речи.
– Зеленый, прекрати русский язык пьяными речами обзывать. Бывает, что иногда ты при этом чертовски прав оказываешься, но обычно все мимо, а мне за державу обидно. Не пьян я. Трезв. Даже болезненно трезв. Молись, Зеленый, чтобы все сработало.
– Без церковного винца что-то в глотке сухо, и молитва не лезет. Святой отец, можно бы и налить, раз такое дело.
– Обойдешься. Сегодня я мусульманин, и закон у нас сухой. Что, граждане демы, с Тьмой снюхались? От правой веры отвернулись? Думаете, газавата на вас нет и знамени зеленого? А шахидов вы когда- нибудь видели?! Нет?! Аллах акбар! Неверные!..
– Чем дальше, тем пьянее ваши речи.
Глава 22
Подлая война, часть вторая
Вы не подумайте, что смысл сегодняшней ночи был в закладке импровизированного фугаса и клоунаде на пороге заброшенной корчмы. Это я просто нервное напряжение сбрасывал привычным способом – все же не сапер и чувствую себя неуютно, когда таскаюсь с тяжелыми предметами, способными быстро доставить меня до небес, причем по частям. И вообще – одному ночью как-то жутковато: в округе шастают вражеские отряды, где-то южнее остались недовольные рейдеры, темно, холодно, и мерещится всякое.
В книгах, конечно, герой многократно в одиночку разделывается с вражескими армиями, а если при нем и есть войско, то задача солдат проста: помощь в транспортировке трофеев. А мне вот приходится выкручиваться со своей неполноценностью…
Пока я скакал то к танку, то к корчме и возился с прочими делами, моя армия не сидела без дела в ожидании приказа на выдвижение к куче добытых моими личными усилиями трофеев. Даже ночь не остановила бурной деятельности, итогом которой в идеале должен оказаться полный разгром незваных
