закрыты железными решетками. Рекогносцировка оказалась удачной. Пауло выяснил, что интенсивнее всего лифт работает по воскресеньям между двенадцатью и двумя часами пополудни, когда одна смена врачей, санитаров и прочего персонала сдает дежурство, а другая только приступает, и служащим клиники нужно пробираться сквозь толпу посетителей.
Бежать в пижаме и тапках невозможно. А вот в «уличной» одежде и обуви можно запросто смешаться с толпой посетителей и незаметно покинуть клинику. Маскируясь раскрытой книгой, Пауло десятки раз обдумывал план бегства. Он учел все препятствия, все возможные неожиданности и решил, что шансы на успех есть. Но действовать следовало без промедления, пока окружающие еще не привыкли к его новой физиономии, лишенной курчавой гривы до плеч.
Пауло посвятил в свой план только двоих: Ренату и своего соседа Луиса Карлоса, который по- прежнему при посторонних прикидывался немым. Возлюбленная не только поддержала идею, но и дала Пауло из своих сбережений тридцать тысяч крузейро — приблизительно 495 долларов (по курсу 2008 года) — на тот случай, если придется кого-нибудь подкупить. А Луис Карлос пришел в восторг и тоже решил бежать, потому что уже был «сыт по горло» пребыванием в психлечебнице. Пауло спросил его, как же пенсия, которую он намеревался получить, на что Луис Карлос ответил — как всегда заикаясь:
— П-побег только п-подтверждает диагноз. Каждый п-псих хотя бы один раз п-пытается убежать. Я тоже убегал. П-потом сам сюда вернусь.
И вот наступило долгожданное воскресенье 4 сентября 1966 года. Приятели, переодевшись в «нормальных людей», вытерпели, казалось, целую вечность, пока лифт спускался, тормозя на каждом этаже. Они стояли, опустив головы, и боялись, что в лифт войдет знакомый врач или санитар. Чуть легче им стало, когда лифт наконец остановился внизу, и они направились к выходу — именно так, как это уже сотни раз представлял себе Пауло: не слишком быстро, чтобы не возбуждать подозрений, но и не слишком медленно, чтобы их кто-нибудь не узнал. Все прошло благополучно. Им не пришлось никого подкупать, и на оставшиеся деньги можно было прожить несколько дней.
Пауло с Луисом Карлосом пришли на автобусную остановку и купили два билета до Мангаритибы — приморского городка в ста километрах от Рио-де-Жанейро. Солнце уже садилось, когда они договорились с лодочником, чтобы тот доставил их на островок в получасе хода от побережья. Островок этот — Гуаиба — доживал тогда последние дни: Пауло еще не успел толком повзрослеть, когда это райское местечко превратили в терминал для вывоза железной руды. На одном его мысу, на пляже Тапера стоял загородный домик Элоизы Арарипе «Тети Элой», родной тетки Пауло по матери. Только добравшись до него, юноша почувствовал, что они с Карлосом наконец избавлены от проклятой клиники, докторов и санитаров.
Домик тети Элой был идеальным убежищем, но вскоре беглецы поняли, что долго им тут не прожить. Хозяйка приезжала сюда очень редко, и в доме был только один глиняный фильтр, до половины заполненный водой подозрительно зеленоватого цвета. Диковатый сторож, живший неподалеку в хижине, не пожелал делиться с приятелями ужином, и они обчистили росшее во дворе банановое дерево. Наутро проснулись искусанные москитами — и вновь им пришлось завтракать, а затем обедать и ужинать все теми же бананами. На второй день заика предложил внести какое-то разнообразие в меню и наловить рыбы, но от замысла пришлось отказаться: плита оказалась отключена от газа, а на кухне не было ни посуды, ни соли, ни масла — вообще ничего. Во вторник, на третий день пребывания на острове, приятели несколько часов просидели у причала, дожидаясь лодки, которая вернула бы их на материк. Когда автобус довез их из Мангаритибы в Рио, Пауло сказал спутнику, что будет прятаться еще несколько дней, а потом решит, что делать дальше. А Луис Карлос счел, что приключений с него довольно и пора возвращаться в клинику доктора Бенжамина.
Беглецы расстались, хохоча и обещая друг другу когда-нибудь встретиться. Сын инженера Педро сел в автобус и приехал к Жоэлу Маседо, у которого собирался немного пожить и собраться с мыслями. Жоэл принял друга с распростертыми объятиями, только он опасался, что его квартира — не самое лучшее убежище для Пауло: Педро и Лижия знали, что их сын время от времени прежде ночевал именно здесь. Идеально подошло бы другое место — квартира, которую отец Жоэла недавно приобрел в районе Кабо- Фрио. Перед поездкой туда Жоэл потребовал, чтобы Пауло, не мывшийся уже четыре дня, привел себя в порядок, принял душ и переоделся. Друзья выехали на шоссе на машине Жоэла, которую вел хозяин: Пауло после наезда не решался садиться за руль. Молодые люди провели несколько чудесных дней — пили пиво в квартале Ожива, гуляли по пляжу Коншас и читали литературу, которой теперь увлекался Жоэл: русская драматургия, пьесы Горького и Гоголя. Когда деньги Ренаты закончились, Пауло решил, что пора возвращаться. В бегах он провел целую неделю, и скрываться больше не имело смысла. Бесцельная жизнь была не по нему. Пауло позвонил из автомата домой. Услышав голос отца, он понял, что тот не сердится, но серьезно озабочен здоровьем Пауло — как физическим, так и психическим. Узнав, что сын в Кабо-Фрио, инженер Педро любезно предложил приехать за ним на машине, но Пауло из осторожности предпочел вернуться с Жоэлом.
Целую неделю безрезультатно проискав сына в моргах и полицейских участках, Лижия и Педро теперь вели себя иначе, стали внимательны и деликатны. Они согласились не возвращать его в клинику, уверяли, будто интересуются его работой в театре, и больше не требовали, чтобы он приходил домой в определенное время. Пауло отнесся к такой либеральности с подозрением. «Проведя неделю в панике, не имея никаких сведений обо мне, — скажет он впоследствии, — они были готовы на все, и я поспешил этим воспользоваться». У него отрастали волосы и нечто вроде бородки, и никто его этим не попрекал. Все свободное время, не занятое театральной деятельностью, он посвящал девушкам. Продолжая дружить с Ренатой и Фабиолой (Марсия в последнее время несколько от него отдалилась), Пауло увлекся Женивалдой — девушкой с северо-востока, некрасивой и плохо одетой, но обладающей блестящим интеллектом. Жени, как она просила себя называть, не по карману было жить в южной зоне и учиться в дорогом колледже, зато она была всезнайкой, и ей удалось прославиться в кругах, связанных с «Пайсанду».
Пауло начинал пользоваться все большим успехом у женщин. Причиной тому была отнюдь не пластическая операция, как у Фабиолы. Изменились сами обычаи, и волна перемен докатилась теперь до Бразилии. Потрясшая мир так называемая «контркультурная» революция меняла не только политические и поведенческие, но и эстетические пристрастия. Мужчины, чья внешность прежде считалась уродливой — Фрэнк Заппа, например, или бразильский музыкант Каэтано Велозо, — словно по мановению волшебной палочки сделались образцами красоты в ее современном понимании. Мужественный, здоровый и чисто выбритый красавец уступил место растрепанному, худосочному, скверно одетому типу. Благодаря новой моде, из всех прежних проблем у Пауло теперь осталась одна-единственная: найти место для своих любовных свиданий. Стремясь наверстать упущенное, он не ограничивался постоянными возлюбленными, а подхватывал и дополнительных — всех, кто случайно встречался на пути, как любительниц, так и профессионалок Мотелей тогда еще не было, в гостиницах требовали свидетельство о браке, и у молодых людей без собственных квартир возникали нешуточные трудности. Но Пауло грех было жаловаться: мать и бабушка Фабиолы закрывали глаза на то, что происходит в оклеенной газетами маленькой студии, а двери дома дяди Жозе из Араруамы всегда были открыты для племянника и его спутниц, с которыми он приезжал в свободные дни и по праздникам.
А когда у Пауло случайная возлюбленная появлялась неожиданно, он решал проблему как придется. Однажды он провел несколько часов с одной начинающей актрисой в окрестностях лагуны Родриго де Фрейтас. Пройдя по всем тамошним злачным местам и изрядно накачавшись алкоголем — наркотиков еще никто не употреблял, — Пауло с подругой под утро вынуждены были заниматься любовью в однокомнатной квартирке, где его избранница жила со своей глухонемой двоюродной бабушкой. Выжившая из ума старушка смотрела на их утехи, вытаращив глаза. Потом они повторили этот опыт еще несколько раз. А затем Пауло поведал дневнику, что занимался сексом и в более необычных условиях:
Я пригласил Марию Лусию прогуляться со мной по пляжу, а потом мы оказались на кладбище. Вот для чего я это пишу сегодня: чтобы потом вспоминать, какая у меня была однажды любовница на один день. Девочка, совершенно лишенная предрассудков, готовая на все ради свободной смелой любви, девочка- женщина. Она сказала, что сразу поняла по моему физическому типу, что я, должно быть, горяч в постели. И мы любили друг друга до самого вечера, изредка делая перерыв на отдых — или когда мимо проходили очередные похороны.
