— Я пришел не критику наводить, Всеволод Ефремович, — поспешил объяснить Алтунин. — Мне посмотреть захотелось, что тут у вас делается.
— И как находишь?
— Впечатляет. Все поставлено на широкую ногу. Желаю удачи. Я ведь теперь тоже начинаю верить в автоматизацию свободной ковки. Бог дает прозрение слепцу, а черт — кузнецу.
— А сомнения в чем?
Алтунин легонько пожал плечами.
— Не сомнения, а общие соображения, если хотите.
— Это тоже интересно.
— Не верю я в контактный способ.
— И только-то? — Шугаев рассмеялся. — Мы, Сергей Павлович, на математические расчеты опираемся. Можно согнуть железный прут любой толщины, а железная логика формул и расчетов несгибаема.
— Он говорил об осложнениях, которых не сможет учесть электросигнализатор, — вмешалась в разговор Кира. — Ну там, охлаждение поковки, появление в ней трещин...
Шугаев согласно закивал головой:
— Все понял. Вот практика и покажет, появятся ли эти дополнительные осложнения. А может, они и не появятся? А? — Он глядел на Алтунина, сощурившись. — Что же теперь делать? Не проводить испытания? На каком основании? Твои сомнения? А ты уверен, что у нас не было подобных сомнений? Молот я в свое время тоже обслуживал и знаю его уязвимые узлы. Появятся эти самые дополнительные осложнения, тогда и поищем, как их устранять с помощью той же самой автоматики. Ну, а чтобы окончательно успокоить тебя, могу сообщить: в Московском станкоинструментальном институте ведутся точно такие же исследования.
— Вот видишь, Сергей, — обрадовалась Кира, — мы не так уж плохо защищены от твоих сомнений. Капитулируешь?
— Нельзя же так сразу, — попробовал отшутиться Алтунин. — Мгновенная капитуляция не в моем характере. Ты повозись со мной, перевоспитай...
— Вступай в исследовательскую группу — сам перевоспитаешься. А то спохватишься, да поздно будет, — продолжала Кира.
Алтунин и Шугаев переглянулись. Сергей едва приметно улыбнулся.
— Заниматься автоматизацией ковки никогда не поздно, — сказал он уклончиво. — На такое дело и трех жизней мало... Мне поразмыслить надо, теоретически подковаться...
Она поняла: в исследовательскую группу Алтунин не войдет.
Все это были дела. Дела всегда как бы составляют стержень жизни, и всякий раз они выдвигаются на первый план, маскируя и нашу радость, и наши невзгоды, и личные отношения людей.
Кира и Алтунин снова были вместе. Он не знал, по какой причине свершилось это чудо, да и не стремился узнать. Быть вместе — это и есть счастье. А что там у Киры произошло с Карзановым, его не касается. Во всяком случае, с некоторых пор Кира и Карзанов перестали появляться вдвоем в Доме культуры, в городском театре. Все это случилось как-то сразу. Ходили-ходили молодые люди под ручку — и вдруг разбежались в разные стороны.
В огромном заводском коллективе многое случается. Здесь привыкли и к повышениям в должностях, и к понижениям, и к личным неурядицам. Люди женятся, люди разводятся. Такой коллектив трудно чем-нибудь удивить. Лишь в особо трудных случаях официальным арбитром выступает общественность.
А неофициально она всегда начеку. Все замечает, на все реагирует. Вот и теперь пошли слухи, будто бракосочетание инженера Карзанова с Кирой Самариной не состоится. Почему? Да мало ли, по каким причинам может расстроиться свадьба! На то и дается молодым людям месячный срок до регистрации брака, чтобы еще раз хорошенько обдумали свое решение. Андрей Дмитриевич как-то сразу сник, потерял интерес к проблемам автоматизации свободной ковки, не нахваливал больше Скатерщикова. Его редко видели теперь в экспериментальном цехе: избегал, по-видимому, встреч с Кирой.
— Радуйся, неотразимый, она вернулась к тебе! — поддела Алтунина Нюся Бобкова.
Сергей отмахнулся.
— Глупая ты, Анна... Я сам по себе, она сама по себе.
— Знамо дело, глупая... Только жаль мне тебя.
— А почему жаль?
— Да так. Сам потом поймешь. Разборчивая она очень, вот что. Поиграет с тобой в разные там чувства, а после скажет, что разочаровалась.
— Тебе бы, Анна, прогнозисткой в бюро погоды работать.
— Ладно!..
Как все просто для Нюси Бобковой: «Вернулась к тебе!..» А Кира от него и не уходила, потому что никогда ему не принадлежала. Другое дело Карзанов. Вот от него она, пожалуй, действительно ушла. А пришла ли к Алтунину?.. Нет, не пришла. Да и придет ли?..
И снова перед ним была непостижимость человеческих отношений. Он любил Киру, радовался, что они снова встречаются, хотя теперь уже не бегают по рощице, как в былые деньки. Оба посерьезнели, что ли? Однако и до сих пор у них оставалось недосказанным что-то самое главное.
Сам Алтунин досказывать этого не решался, считая, что тут главная роль принадлежит не ему, а ей. Его настойчивость может сразу же оттолкнуть ее. А этого он не хотел, даже боялся. Сергей вел себя так, словно и не было той мрачной полосы в его жизни, когда он со смятением ждал дня свадьбы Киры с Карзановым. Сейчас все это отдалилось. Но надолго ли?..
Оставшись наедине, они с Кирой говорили о чем угодно, только не о своих чувствах. Имя Карзанова по молчаливому уговору было как бы забыто.
Внешне Кира казалась спокойной и непроницаемой. И он втайне завидовал ее самообладанию. Если она в самом деле порвала с Карзановым, то ведь все это не так просто. Расстроилась свадьба. А кто расстроил? Судя по настроению Карзанова, не он. Значит, Кира... Карзанов, по всей видимости, прямо-таки потрясен ее вероломством. Ждал, не сомневался, и вдруг такой удар!..
Почему же она ушла от него? Уходят, когда не любят. Значит, и не любила Кира Андрея Дмитриевича. Так же, впрочем, как не любит и Алтунина. Кузнец Алтунин — добрый товарищ, он ни на что не станет претендовать. И она относится к нему, как к доброму товарищу. Иногда, правда, случается необъяснимое: что-то появится в глубине ее серых глаз, будто бы нежность к нему. Появится и сразу погаснет.
Алтунин все больше опасался за самого себя: как бы в такой вот миг таинственного сближения не разрушить неосторожным словом или поступком своего эфемерного счастья... А может быть, счастье-то и не эфемерное? Может, ей нужен именно ты, Алтунин? Ведь сама же недавно сказала:
— С тобой все кажется устойчивым...
Давно известно: по-настоящему великое и мелочно-суетное подчас дружно шагают в ногу. Что-то похожее происходило и в бригаде Скатерщикова.
Бригада дерзала, и за ее экспериментами пристально следил весь завод: получится у них или не получится? Всем хотелось, чтобы получилось: завод прославится тогда на всю страну, и каждый почувствует себя сопричастным к автоматизации свободной ковки. «Родилась у нас на заводе...» — вот как будут говорить тогда не только кузнецы, а и те, кто имеет к кузнечному делу очень отдаленное отношение или даже не имеет его совсем. Будут говорить и сегодня, и много лет спустя. Отцы скажут об этом сыновьям, деды — внукам. Тем, что родилось на заводе, гордятся долго. Плохое здесь не рождается, плохое случается.
Ребята из бригады Скатерщикова — все, как на подбор, рослые, широкоплечие, с лицами, словно выкованными из меди, сразу сделались всеобщими любимцами.
А тут еще подоспел специальный государственный заказ: изготовить валы турбогенераторов для крупнейшей в стране тепловой электростанции. Такую работу бригаде Алтунина не поручишь: невозможно на арочном молоте изготовить поковку из слитка в сто сорок тонн! Заказ передали в бригаду Скатерщикова.
