Новая профессия. Слова Бишопа эхом отдаются у меня в голове. Я не могу податься в клуб и там за рюмочкой бренди и партией в покер признаться друзьям, что мне нужно новое место, эдакая синекура для джентльмена, где не нужно будет ни торговать, ни прилагать физических усилий. Возможности женщины, тем более женщины невысокого происхождения и с испорченной репутацией, катастрофически ограниченны. Взяв ссуду в банке, я могла бы открыть магазин, при некоторой удаче могла бы сменить имя, сфабриковать кое-какие рекомендации и подать себя как служанку с хорошим образованием. Мои опыт брака таков, что я категорически не желаю его повторить, даже если бы нашелся джентльмен, который предложил бы мне руку и сердце. Однако все вышеперечисленные профессии закрыты для женщины в моем положении. Впрочем, всегда остается театр!
Все утро я прячусь в спальне, избегая проницательных глаз миссис Бишоп. Она, несомненно, уже знает, что я всю ночь прелюбодействовала с ее сыном (на самом деле я боюсь, что она станет меня за это благодарить). А потом я отправляюсь с визитом в фешенебельную часть города.
Самое время спросить совета у старой подруги.
— Миссис Уоллес? — Брови дворецкого показывают настоящий балет: тут вам и презрение, и удивление, и тонкий намек, выраженные одним движением. Как досадно, что он читает «желтые» газеты — нужно будет сказать графине, что ее слуги сидят без дела.
— Ее сиятельство дома? — Я заглядываю за его спину, пытаясь рассмотреть сияющий позолотой и отделанный мрамором холл дома графа Дэхолта. Интересно, случится ли мне пройти по нему или меня так и не пустят дальше порога?
— Нет, мэм.
— Тогда будьте любезны, узнайте, дома ли она для миссис Уоллес, урожденной Софи Марсден.
— Софи Марсден, — повторяет он.
Я топаю ногой:
— Прощу вас. Мы вместе учились в школе. Ах, сколько прелюбопытных историй я могла бы рассказать о том времени…
Дворецкий явно встревожен, но он приоткрывает дверь чуть шире, и я вхожу в мраморный холл.
— Пожалуйста, подождите здесь, миссис Уоллес.
Я остаюсь стоять в прихожей, размером напоминающей приличную церковь. Мраморные колонны тянутся к расписанному потолку. Против него балдахин моей кровати кажется скромным. Повсюду сверкает золото, от души веселятся херувимчики, и лакей стоит на страже — пройти дальше он мне не даст точно, хоть у него и нет пламенеющего меча.
Я слышу звук неторопливых шагов, многократно отраженный гулкими коридорами, и ко мне подплывает дворецкий, преисполненный осознанием собственного величий.
— Ее сиятельство примет вас… мэм. — Он выдерживает совсем крошечную паузу — удивительно, как можно вместить столько неодобрения и презрения в такой краткий отрезок времени.
Я вознаграждаю улыбкой его и лакея, и тот медленно заливается румянцем, который по цвету дивно гармонирует с его ливреей. Я следую за дворецким. Мы поднимаемся по мраморной лестнице, проходим мимо портретов важных леди и джентльменов в париках, а на втором этаже — по роскошной галерее. Дворецкий открывает дверки, провожает меня в комнату, отделанную по последнему слову моды: здесь царит сдержанность классического стиля, из высоких окон льется свет. Ко мне тут же бросается стайка маленьких собачек — очень несдержанно и в совершенно не классическом стиле, громко тявкая и виляя хвостами. Их владелица восседает на диване и с удивлением разглядывает меня.
— Софи, это и вправду ты? — говорит она.
Это Клер, графиня Дэхолт. Она чуть поправилась с тех пор, как я видела её последний раз высовывающейся из окна спальни в школе мисс Льюишем пятнадцать лет назад. Она щелкает пальцем, и собачки бегут к ней Клер всегда любила, чтобы другие выполняли ее требования по щелчку пальцев.
— Дворецкий сказал, что ты явилась шантажировать меня, — добавляет она. Один из спаниелей запрыгивает на колени.
Я делаю реверанс. Голос Клер звучит не очень-то дружелюбно, но она впустила меня в свой дом, а это хороший знак. Думаю, что насчет шантажа она шутит, хотя не стану утверждать наверняка. Рядом с ней сидит леди, одетая поскромнее, и сердито хмурится.
— Как поживаешь, Клер? — спрашиваю я и сама дивлюсь: неужели мне и впрямь трудно называть ее по имени? — Выглядишь чудесно.
Тут до меня доходит, что вторая леди — это Лиззи, которая некогда клялась мне в вечной дружбе, однако сейчас смотрит волком.
— Кто бы мог подумать, что ты станешь так популярна! — продолжает Клер.
«Недостаточно популярна, точнее, чуть более популярна, чем нужно, чтобы получить приглашение на суаре ее сиятельства», думаю я, но держу язык за зубами. Клер продолжает разглядывать меня, а я — ее. Определенно я чуть лучше одета, но у нее есть некоторые преимущества, такие как крыша над головой, муж и титул.
— Выпьем чаю, — говорит Клер. — Проходи, садись. Не обращай внимания на собак, они рычат только для виду. Итак, рассказывай, чем ты намерена меня шантажировать? Лиззи, в чем дело?
— Прошу прощений. — Лиззи встает, проходит мимо меня и покидает комнату, громко хлопнув дверью.
Отлично.
— Полагаю, она до сих пор дуется на тебя за то, что ты не написала нам о своей первой брачной ночи. Мы очень надеялись.
— Правда? — Я хихикаю. — Надо же, а капитан и не знал, на что подписывается. Имела место весьма забавная сцена, и он пришел в скверное расположение духа, когда я засмеялась, и напился.
Клер берется за чайник.
— Ох, а мне пришлось объяснять Дэхолту, что делать. Очевидно, его матушка дала ему очень странный совет насчет того, как наверняка зачать сына.
— Да? А что за совет?
— Ну, речь шла о припарке ему на… Ладно, Софи, ты же не собираешься и в самом деле шантажировать меня?
— Господи, конечно, нет! — Я принимаю чашку из ее рук. — Я это сказала, только чтобы дворецкий впустил меня.
— Ну я, конечно, очень рада тебя видеть, однако почему ты пришла только сейчас? Столько лет прошло… пятнадцать? Да, пятнадцать…
Я делаю глоток, обдумывая ответ. Я могла бы сослаться на то, что мы когда-то поклялись в вечной дружбе, но рано или поздно пришлось бы признать, что у моего визита есть весьма меркантильные или по меньшей мере приземленные причины. Кроме того, ни Клер, ни Лиззи не искали встречи со мной ранее, хотя Клер занимала столь высокое положение в обществе, что могла якшаться с кем угодно вне зависимости от репутации. Лиззи, насколько я помню, замужем за каким-то священником и поэтому, возможно, больше озабочена внешними приличиями.
И я решаю перейти прямо к делу:
— Я ищу покровительства вашего сиятельства.
— Моего покровительства? Зачем? Я думала, ты неплохо обходишься… м-м… покровительством мужчин. Даже Дэхолт сказал, что не мог бы позволить себе тебя содержать. Нет, конечно, я бы ему не дала — я слежу за тем, чтобы он занимался домом.
Мне вовсе не хочется рассказывать ей про Бишопа и про то, что его слова не дают мне покоя. Клер, вне всяких сомнений, знает про нас с Чарли, потому что нас нередко видели вместе в разных фешенебельных местах и в газетах писали о «широко известной миссис У. и юном мистере Ф.»
— Понимаешь, Клер, дело в том, что мои лучшие дни миновали, а так как вопрос о замужестве не стоит, то мне нужно искать другую работу.
— Ага. — Она воодушевленно улыбается. Я вспоминаю, что она всегда любила строить планы — это
