действиями. И все были друзьями Горана, его братьями. И ему казалось, что нет ничего более великого, чем доверие между людьми. Он чувствовал себя счастливым. Может быть, часовой уловил его вдохновенный взгляд или ему просто захотелось пошутить, Горан не знал, но ему показалось, что часовой отдал ему честь. А может, это было сделано не в шутку, а в знак уважения?!
— До свиданья, браток! — сказал он ему.
Горан зашел к тете Иванке, положил в маленький чемоданчик несколько болгарских сувениров, которые нравились Анатолию, и отправился на вокзал…
Остановившись у окна вагона, он ждал, когда поезд проедет мимо аэродрома, на который ему хотелось еще раз бросить взгляд. В этот момент в воздухе показались самолеты. Они шли на посадку. Горан стал считать. «Один, второй, третий… А вот и четвертый!» Он вздохнул облегченно. Звено Анатолия возвращалось без потерь. «Первая Мещанская, дом восемьдесят, квартира десять. Лялина Галина», — повторил он про себя и вошел в купе. В нем никого не было. Интересно, какая из себя сестренка Анатолия? Наверное, такая же русоволосая, как и брат. И с веснушками на носу. И они ей, наверное, очень идут!
Болгарские летчики сидели прижавшись к иллюминаторам самолета. Внизу простирался украинский пейзаж. Оголенные деревья, сереющие луга. Дороги и колхозные нивы расчертили землю красивым геометрическим орнаментом. Населенные пункты были похожи на узлы, завязанные на ниточках прямых шоссе. Часть этих городов и поселков была разрушена, часть восстановлена. Земля, изъеденная окопами и воронками, словно отдыхала.
Летчики радовались тому, что первыми из болгарских летчиков летели в Советский Союз, и в то же время они были подавлены видом печальных картин, над которыми пролетали.
Самолет снизился до трехсот метров и летел теперь под облаками, то и дело погружаясь в их седые отроги. И тогда в самолете становилось темнее, а машину встряхивало сильнее. Летчики, как шоферы, не любят, когда их везут другие, а особенно в такую погоду. Они-то знают, что значит лететь низко над землей, да еще в облаках.
Но вот наконец самолет коснулся колесами узкой полоски взлетно-посадочной полосы аэродрома, и все облегченно вздохнули.
Одесский аэропорт.
Их встретила тридцатилетняя стройная красивая блондинка. Из ее разговора с летчиками Горан понял, что у нее солидные познания в области авиации.
— Это наша Мария Ивановна, — представил ее штурман. — Не удивляйтесь, что она несет такую службу, она сама летчица. — При этих словах штурмана Мария Ивановна зарделась. А он прошептал на ухо Горану: — Ее муж тоже был летчиком, на фронте погиб. У нее двое ребятишек.
Мария Ивановна проводила летчиков в столовую. А после обеда снова привела к самолету, пожелала им ни пуха ни пера и, когда самолет вырулил на взлет, помахала им рукой. Ей очень хотелось расспросить их о болгарских летчиках Кириле Бенковском и Вылкане Горанове, которые были ее командирами в авиационном училище, но почему-то она этого не сделала.
Горизонтальная видимость значительно улучшилась, но облачность оставалась все на той же высоте. Самолет почему-то взял курс не на Москву, как этого все ожидали, а на восток. Экипаж не дал никаких объяснений, и только штурман сказал:
— Не волнуйтесь, товарищи. Все будет в полном порядке.
Ничего другого, как ждать, не оставалось. Летчики уселись на сиденья и быстро задремали. Горан тоже уснул.
Примерно три часа спустя штурман вышел из кабины и, увидев спящих, негромко крикнул:
— Внимание! Через десять минут садимся. Приготовьтесь!
Все вскочили и прильнули к иллюминаторам. Справа показался военный аэродром со стоящими двумя рядами замаскированными самолетами.
— Полет закончится здесь, братцы! — крикнул кто-то.
Дальше все шло своим чередом. Представление молодому, но уже с сединой в волосах полковнику с Золотой Звездой на груди. Сразу же после обеда — занятия. Прибывших интересовало здесь все. Внимательно слушали они советских летчиков, которые делились с ними своими знаниями и опытом.
Лишь одна мысль тревожила Горана: удастся ли ему побывать в Москве? Найдет ли он там Галину? Неужели придется огорчить Анатолия — так и не повидаться с его сестрой?
Проходили дни, один напряженнее другого. Приближалось и окончание командировки. Горан уже решил было попросить, чтобы его отпустили в Москву, но необходимость в этом отпала. За два дня до завершения переподготовки полковник сообщил, что в награду за отличные успехи в период обучения для болгарских летчиков организуется экскурсия в Москву. Все встретили эту новость восторженным «ура». Разве можно, побывав в Советском Союзе, не увидеть Москвы?!
Первая Мещанская, дом восемьдесят. Во дворе Горана встретили десятка два мальчишек, разбившихся на две группы. Наверное, они играли в войну. Заметив иностранного офицера, они удивились его форме и закричали:
— Фриц идет, фриц!
Малыши бросились прятаться, а двое-трое ребят постарше остались стоять на месте, не осмеливаясь подойти к «фрицу». А что, если им задержать его? Но «фриц» спокойно вошел в подъезд.
Горан звонил долго — никто не открывал. Может, Галины нет дома или вообще нет в Москве? Он позвонил последний раз. Послышались шаги, и дверь открыла девушка лет двадцати. Видно, она недавно плакала, веки у нее были красные, лицо бледное, а глаза синие-синие, густые русые волосы перевязаны узкой черной лентой.
— Мне нужно увидеть Галину Лялину, — смущенно произнес Горан.
— Это я. А вы кто будете?
— Болгарский летчик.
— Входите, — пригласила его девушка.
«Наверное, скорбит о родителях», — объяснил себе Горан печаль на ее лице и черную ленту в волосах.
— Златанов, — спохватившись, представился он, когда вошел в квартиру. Он думал, как обрадуется девушка его словам: «Большой вам привет от Анатолия. А это для вас». И он протянет ей чемоданчик.
Но девушка не обрадовалась, не улыбнулась, не стала расспрашивать, как там живет ее брат. Губы ее задрожали, она прикусила их до крови, встряхнула волосами и срывающимся голосом спросила:
— Когда вы видели его в последний раз?
Горан почувствовал недоброе.
— Двадцать пятого в прошлом месяце. Перед его вылетом на задание. Я видел, как он садился.
Галина не в силах была говорить. Выдвинув один из ящиков письменного стола, она достала оттуда сложенный вдвое лист бумаги и протянула его Горану.
«Двадцать пятого… при выполнении… Лялин Анатолий Николаевич… Похоронен в Малораде, в Болгарии… Подполковник Ефимов».
Листок стал тяжелым в его руке. Все вокруг исчезло, исчезла девушка, исчез он сам. К горлу подкатил комок.
— Но это… невозможно. Я же видел, как он шел на посадку.
— Он вел самолет из последних сил. Сел, а через несколько минут…
Стены закачались, пол куда-то уплыл из-под ног. Горан почти упал на стоящий рядом стул.
Галина стояла, словно окаменев. Это было третье письмо, которое посылала ей война — она поглотила и отца, и мать, а теперь и брата. Все слезы были уже выплаканы, все силы истрачены. Война перевернула всю ее жизнь, унесла все самое дорогое, но и закалила душу, сделала из девочки взрослого человека с суровым и твердым характером.
Но вот сейчас, когда перед ней сидел мужчина, с трудом сдерживавший рыдания, Галина снова почувствовала себя маленькой, беспомощной девочкой, очень одинокой и очень несчастной. Бросившись на постель, она зарыдала.
Горан поднял голову и увидел распростертую на постели девушку. В этот момент он почувствовал, что самое главное сейчас — помочь Галине, утешить несчастную девушку. Но как это сделать? Слова казались ему сейчас глупыми и ненужными. Он легонько дотронулся рукой до плеча девушки. Она приподняла голову,
