— Сейчас я ни за что на свете не согласился бы летать на немецких Ме-109, — заметил он, посмотрев на генерала Нанчева.
Нанчев все еще испытывал неприязнь к этому доставившему ему столько неприятностей летчику, хотя к ней и примешивалась доля восхищения.
— Советую вам, поручик Златанов, воздержаться от подобных высказываний. Летчик летает на том, на чем ему прикажут, — строго сказал Нанчев.
Замечание было правильным. Самолеты Ме-109 все еще имелись на вооружении в болгарской армии и еще могли сослужить полезную службу. Горан кивнул головой в знак согласия и, вопреки ожиданию генерала услышать возражение, обратился к Нанчеву:
— Господин генерал, прошу разрешить мне через несколько дней отправиться на фронт.
— Только что вы не желали летать на Ме-109, а теперь хотите идти на фронт. Но там сражаются на «мессерах», поручик!
— Я не пояснил вам, господин генерал. Когда я сказал, что хочу летать на Як-9, я имел в виду один определенный самолет, оставшийся без летчика… Прошу направить меня в советский истребительный полк подполковника Ефимова…
Полковник Биримиров посмотрел на капитана Апостолова. Оба они уже догадывались, откуда идет это желание у Златанова, но его просьба казалась им все-таки невыполнимой.
Генерал, поморщившись, твердо отрезал:
— Вы нужны здесь. И вообще, поручик Златанов, вы руководствуетесь разными выдумками.
Полковник Биримиров дал знак Горану, тот щелкнул каблуками, повернулся и отошел, продолжая мысленно возражать генералу: «Выдумки! Нет, господин генерал, это не выдумки! Просто не стоило именно сейчас поднимать этот вопрос. Неужели я провалил все?!»
А в это время Биримиров говорил генералу:
— Желание поручика Златанова похвально, господин генерал. Если генерал Судии даст согласие, мы ничего не потеряем. Болгарский летчик впитает боевой опыт советских летчиков. Что может быть лучше этого для нас? Полагаю, что такую просьбу можно удовлетворить.
Капитан Апостолов, внимательно слушавший разговор, поддержал полковника Биримирова:
— Желание бить врага — право каждого гражданина, и мы не должны препятствовать ему.
— Право есть право, но когда и где оно будет проявлено, это вопрос, который решает командование, — возразил генерал. — Что касается ваших доводов, — повернулся он к полковнику Биримирову, — я нахожу их убедительными, в принципе. А вот следует ли направлять непременно поручика Златанова или кого другого, это мы еще подумаем.
— Правильно, — согласился полковник Биримиров. — Но поручик Златанов был в дружбе с советскими летчиками и, как он сам дал понять, хотел бы заменить на самолете своего погибшего советского товарища… Это же тоже важно…
Генерал задумался. Он вспомнил об истории с Николом, о великодушии советских офицеров по отношению к нему, и это заставило его быть разумным. Он позвал Горана, стоявшего в стороне.
— Мы посоветовались, поручик Златанов, и решили удовлетворить вашу просьбу. Я слышал от полковника Биримирова, что в полку подполковника Ефимова у вас был друг и что он погиб.
— Так точно, господин генерал. Поэтому я и хотел бы получить направление туда.
— Не возражаю. Полковник Биримиров уладит вопрос с генералом Судиным. Вы за это время передайте самолеты и подготовьтесь к отбытию. А за успешное выполнение задачи благодарю вас. Желаю вам успехов в предстоящей боевой деятельности. — Генерал подал Горану руку, закончив на этом разговор. — А вы завтра к двенадцати будьте у меня, — добавил он, обратившись к полковнику Биримирову.
20
Истребительный полк подполковника Ефимова перебазировался на новый аэродром, ближе к линии фронта.
Началась операция по освобождению Белграда. В этот день низкие облака и ограниченная видимость не позволили выполнять боевые задачи. Инженеры и техники воспользовались плохой погодой и принялись за ремонт материальной части.
Подполковник Ефимов разговаривал у себя на командном пункте с только что прибывшей новой радисткой Галиной Лялиной. Он умышленно вел разговор только о предстоящей работе — память есть нечто священное, и иногда лучше не касаться дорогих воспоминаний. Подполковник с минуты на минуту ожидал прибытия самолета Ли-2, вылетевшего час назад из Софии. Такие самолеты пилотировались опытными летчиками гражданского воздушного флота, и при очень сложных метеорологических условиях им разрешалось делать посадку на военных аэродромах. Ефимов знал, кто прилетит самолетом, но ничего не сказал новой радистке. А она отвечала на его вопросы сдержанно и точно. «Такая же, как и ее брат…» — подумал подполковник.
Когда появился Горан, Галина как будто не удивилась. «Все Лялины сделали свое дело. Только я осталась. Что делать мне?» — вспомнил Горан ее слова и понял, почему она в военной форме, почему она здесь. Галине еще не было известно о намерениях болгарского летчика, она знала только, что он побратим Анатолия, и ее прежняя скованность исчезла. Она встала, протянула руку, и Горан задержал ее в своей. И ему и ей было предельно ясно: их место ближе к Анатолию, их место именно здесь, в этом поле, удаленном от населенных пунктов, на этом аэродроме с несколькими землянками, где все хранили память об Анатолии.
Галина сама заговорила о брате. Ей захотелось подробнее узнать, как погиб Анатолий. Почему, он не сумел вовремя заметить американский самолет? Подполковник Ефимов подыскивал слова для ответа. Он предложил немного пройтись, и все трое зашагали по ровному полю.
— Тут ни Анатолий не виноват, ни его звено, — тихо начал подполковник. — Это была наша первая встреча с американскими летчиками. Мы ожидали ее с радостью, а они держали камень за пазухой… Налетели как разбойники на звено Анатолия, хотя не могли не заметить опознавательные знаки на самолетах.
— Это же преступление! — возмутилась Галина.
— Да, коварство, на которое ни один честный человек не пойдет, — согласился подполковник Ефимов. — Возможно, и я виноват в том, что поверил в искренность американцев и этому же учил своих подчиненных. Жаль, что нам пришлось заплатить за свои заблуждения дорогими жертвами…
— Не могу понять, — снова заговорила Галина, — зачем им надо было убивать советского летчика. Если они жаждали воздушного боя, то для этого есть фашисты, наши общие враги. Пусть бы стреляли в них, почему они стреляют в своих союзников?
— Сложный вопрос, товарищ Лялина, сложный. Позже мы разберемся во всем. Короче говоря, еще при первой встрече они хотели показать нам свое превосходство, свою мощь. То же самое было и во время их налета на Софию. «Вот видите, болгары, — хотели они сказать, — мы можем разрушить вашу столицу в одно мгновение». Другими словами, они хотели продемонстрировать нам, какой силой они обладают…
— Да, — не сдержался Горан. — Это настоящий воздушный разбой. Мы говорили с ним об американцах…
— Именно Анатолий первый открыл подлые намерения американцев, — добавил подполковник. — Это дало ему возможность маневрировать и, хотя он и был тяжело ранен, настигнуть и сбить своего убийцу. Сейчас я вспомню… — Ефимов задумался, потом медленно произнес: — Последние его слова были: «Горан… прав. Подлость… Передайте Галине…» А что вам надо было сказать, мы так и не разобрали.
Они подошли к замаскированным самолетам, где все летчики уже стояли в строю в ожидании командира. Подполковник увидел, что все сделано так, как он распорядился. Горан издали узнал техника Кононова, который снял с самолета Анатолия маскировочную сеть и стоял в ожидании Горана. Звезды на самолете блестели под облачным небом, и Горан с удовлетворением пересчитал: было их не десять, а тринадцать. Значит, у Анатолия прибавилось еще три победы. И последняя была над его собственным
