между объектами и д) дедифференцированность и слияние чувственных модальностей. Вернер констатирует, опираясь на заключения по исследованиям эйдетического воображения детей в частности и перцептивного развития вообще:
…Образ… постепенно меняется по функциональному характеру. Он становится, по существу, предметом до крайности абстрактного мышления. Поскольку функция образа меняется и он становится инструментом рефлексивного мышления, его структура тоже изменяется. И только через такое структурное изменение этот образ может служить в абстрактной ментальной активности в качестве инструмента выражения. Вот почему при необходимости чувственность, насыщенность деталями, цвет и оживление образа должны поблекнуть.
Теоретически деавтоматизация призвана повернуть это развитие вспять, в сторону примитивного мышления. Следует отметить, что классические отчеты о мистическом опыте выделяют феномен Единения. Единение можно рассматривать как дедифференциацию, которая размывает все границы, так что «я» больше не воспринимается как отдельный объект и обычные перцептивные и когнитивные различия больше не применимы. С этой точки зрения мистическая литература совместима с гипотезой деавтоматизации. Если искать свидетельства того, изменилось ли у мистика переживание внешнего мира, классическая литература не принесет пользы, поскольку мистик ориентирован на внутреннее, а не на внешнее, и склонен писать о Боге, а не о природе. Тем не менее в некоторых отчетах о неподготовленном-чувственном опыте можно обнаружить свидетельства о чувственном обогащении и оживлении. Джеймс (1929, pp. 243–244), описывая опыт изменения состояния, утверждает: «Третья особенность состояния уверенности — объективное изменение, которое, кажется, происходит с миром. Внешняя новизна украшает каждый объект…» Он цитирует Билли Брэя: «…Я воззвал к радости и от всего сердца восхвалял Господа… Я помню это: все для меня казалось новым — люди, поля, скотина, деревья. Я был новым человеком на новой земле». А вот переживания одной женщины: «Я молила о милосердии и обрела ясное осознание прощения и обновления своей сущности. Поднявшись с колен, я воскликнула: «Старое ушло, все вокруг стало новым». Это было похоже на вхождение в другой мир, новое состояние существования. Естественные вещи возвеличились. Мое духовное видение было настолько ясным, что я замечала красоту каждой материальной вещи во вселенной…» И еще: «Все изменилось, будто во всем появился спокойный, свежий оттенок или проявление Божественного величия — практически во всем». Андерхилл (Anderhill, 1955, р. 235) назвала подобное изменение восприятия мира у человека «чистотой видения, наращиванием физического восприятия», цитируя фразу Блейка: «Очистите двери восприятия». Не так-то просто подтвердить это изменение восприятия документально, потому что автобиографические отчеты, на которые ссылаются Андерхилл, Джеймс и другие, — это смесь мистического духовного чувства и его фактического восприятия, причем духовное содержание преобладает над описанием физического мира. Тем не менее эти отчеты предполагают, что «новое видение», приукрашенное состоянием экзальтации, имеет место. Авторы сообщают о восприятии нового великолепия мира, видении всего как будто впервые, о красоте, мимо которой они обычно проходили, не замечая. Хоть эти описания и не доказывают изменений чувственного восприятия, они подразумевают это. Эти особые феномены возникают достаточно непостоянно и в большинстве мистических сообщений не упоминаются. И все же прямое свидетельство этому было получено в уже упомянутых медитационных экспериментах (Deikman, 1963, 1966б). Там имелась возможность задать вопросы и анализировать сообщения испытуемых, чтобы получить информацию об их опыте восприятия. Тот феномен, о котором сообщили испытуемые, полностью удовлетворил критериям Вернера, хотя степень изменения варьировалась от одного человеку к другому. Участники эксперимента описали свои реакции на перцепт — синюю вазу — следующим образом: а) яркость и насыщенность перцепта повышалась — ваза становилась «более яркой», «светящейся»; б) она оживала, будто двигаясь сама по себе; в) у людей, участвующих в эксперименте продолжительное время, в значительной степени стиралась разница между «я» и объектом: «…Я действительно почувствовал, будто голубизна и я слились, или я и эта ваза… Казалось, все сливается в одно…»; г) обнаруживалось синкретичное мышление, слияние и изменение нормальных модальностей восприятия: «Мне казалось, что в меня входит и выходит свет», «Когда ваза изменяет свой размер, я ощущаю это в своем теле», «Я до сих пор не уверен, было ли движение в кольцах или сами кольца (концентрические кольца света между испытуемым и вазой). Но безусловно, все это реально… Это нереально в том смысле, что ты не можешь это увидеть, понюхать, дотронуться или что-то еще, но оно безусловно реально в том смысле, что ты можешь переживать это происходящим». Перцептивные и когнитивные изменения, все же возникающие у участников эксперимента, одинаково происходили в сторону «примитивной» организации[5].
Итак, имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства подтверждают гипотезу, что созерцательная медитация вызывает деавтоматизацию. Можно назвать деавтоматизацию регрессией на перцептивную и когнитивную стадию ребенка или младенца. Однако эта концепция опирается на гипотезу о восприятии мира ребенком, которую по-прежнему невозможно проверить.
Вот известная цитата Вордсворта (Wordsworth, 1904, р. 353):
Было время, когда луга, и роши, и ручей,
Земля и каждый зримый образ
Мне виделись
В божественном наряде, сияющем
В великолепии и свежести мечты.
Однако он мог спутать детство с тем, что в действительности является реконструкцией, основанной на взаимодействии ассоциативных способностей взрослого с воспоминанием о более прямом чувственном контакте ребенка. «Великолепие» — скорее всего продукт взрослого. Чем говорить о возврате в детство, правильнее было бы сказать, что при уничтожении автоматических перцептивных и когнитивных структур можно выиграть в интенсивности и богатстве чувственного за счет абстрактной категоризации и дифференциации. Можно назвать это направление в чувственном развитии регрессией, но актуальный опыт любого ребенка, вероятно, находится за сферой психологического. Деавтоматизация свойственна именно взрослому уму — опыт обогащается за счет воспоминаний взрослого и двигает субъекта к другой модели сознания.
Отречение
Деавтоматизация, вызываемая созерцательной медитацией, закрепляется, если самоотречение признается как цель и стиль жизни и если оно не ограничивается одним лишь кратким медитационным периодом. Бедность, целомудрие, уединение и молчание — традиционные техники, рекомендуемые для тех, кто выбрал путь мистика: чтобы познать Бога, направь свои помыслы к Нему, отведя их от мира и тела, что связывают тебя с мирским. Медитационная стратегия активно используется во всех областях жизни человека. Мистик старается перестать думать об объектах мира и желаниях, связывающих с ними. В той степени, в которой перцептивные и когнитивные структуры требуют для адекватного функционирования «пищи» из привычных стимулов, отречение, по-видимому, ослабляет и даже разрушает эти структуры, тем самым приводя к необычному опыту (Rapaport, 1951). Человек может отказаться от такой подпитывающей стимуляции по собственной воле. Медитирующие, как было сказано выше, сообщали, что в процессе практики имело место уменьшение количества ответных реакций на отвлекающие стимулы. Им требовалось меньше усилий, чтобы успешно исключать стимулы из поля осознания. Из этих отчетов видно, что, по мере того как субъекты становились более опытными, у них устанавливались психологические барьерные структуры (Deikman, 1963, р. 338). Изучение ЭЭГ монахов-буддистов дало сходные результаты. Воздействие отвлекающих стимулов, которое оценивалось по исчезновению альфа-ритма, было наиболее очевидным у новичков, менее очевидным у учеников не первого года практики и почти отсутствовало у мастеров (Kasamatsu & Hirai, 1963). Возможно, что интенсивная, длительная практика медитации создает временный барьер для стимулов, вызывающий функциональное состояние сенсорной изоляции[6]. Исходя из данных экспериментов по сенсорной изоляции, можно ожидать, что длительная депривация (или уменьшенная вариабельность) «подпитывающих» стимулов определенного класса может вызвать изменение в функциях, прежде отвечающих за эти стимулы (Schultz, 1965, pp. 95–97;
