том месте и есть созерцание… То же самое (созерцание), высвеченное (в сознании) как предполагаемый объект и ничего больше и как бы освобожденное от себя, является концентрацией… Эти три сдерживаются в одном… Уже эти (три) косвенно помогают бессемянности (концентрации) (Woods, 1914, pp. 203–208).
В йоге есть подробные инструкции о том, как подбирать объекты для созерцания и правильного использования поз и дыхания, чтобы создать оптимальные условия для концентрации. Подобные техники необычны для западной религиозной литературы, если не считать предписания сохранять самоориентированность на Бога и не позволять себе отвлекаться, что считалось «от лукавого» (Духовные упражнения святого Игнатия (Puhl, 1962).
Активная фаза созерцательной медитации предшествует стадии полного созерцания, когда субъекта захватывает и поглощает процесс, который он начал, но который кажется теперь самопроизвольным, не требующим никаких усилий. Вместо этого необходима пассивность — самоотречение, — открытая восприимчивость во «тьме», являющаяся результатом очищения от мыслей и чувств и отречения от целей и желаний, направленных на мир.
Если это активное усилие умственной концентрации успешно, за ней следует более пассивная, восприимчивая стадия самадхи, в которой усердный ученик вступает в блаженную обитель высшей мудрости… (Goddard, 1938, р. 323).
И если такая душа сама пожелает предпринять какие-то внутренние усилия, значит, это станет помехой и потеряется блаженство, которое… Бог в нее вселяет (Hilton, 1953, р. 380).
Следует помнить, что техники созерцания и отречения осуществляются в рамках своего рода теологической схемы. Эта схема используется для объяснения и организации возникающего опыта. Тем не менее простой доктрины недостаточно. Восточные тексты настаивают на необходимости руководства гуру (опытного учителя), как ради безопасности, так и ради достижения духовной цели. В западной религии «духовный наставник» служит советчиком и учителем. Наличие мотивации и организованной концептуальной структуры и поддержка и направление учителя, безусловно, важны в помощи человеку, занимающемуся медитативными упражнениями, и для достижения намеченных личностных изменений, которые могут возникнуть как награда за усердие. Стойкие личностные изменения достигаются вероятнее всего через акцент на поведении, адаптированном к ценностям и инсайтам, связанным со структурой доктрины и со стадиями мистического опыта.
Как можно объяснить данный феномен и его связь с этими техниками? Большая часть объяснений в психологической и психоаналитической литературе сводилась к общим утверждениям, акцентированным на регрессе к более ранней симбиотической связи между матерью и ребенком. Эти утверждения распределяются от крайних позиций, например Александера (Alexander, 1931), который описывал подготовку буддиста как отказ либидо от мира, чтобы реинвестироваться в эго, пока не будет достигнуто состояние внутриутробного нарциссизма — «чистого нарциссизма спермы», до базового утверждения Фрейда (Freud, 1961, т. 21, pp. 64–73), что «океаническое чувство» — это память о недифференцированном инфантильном состояния эго. Левин (Lewin, 1950, pp. 149–155) углубился именно в эту концепцию. В последние годы эти гипотезы были усовершенствованы, объединив концепции регрессии и активной адаптации. Работы Криса (Kris, 1952, р. 302), Фингаретти (Fingarette, 1963) и Принца и Севейджа (Prince & Savage, 1965) иллюстрируют этот подход к мистическому опыту. Данная статья попытается объяснить мистический феномен с другой точки зрения — с точки зрения восприятия и познания.
Деавтоматизация
В более ранних исследованиях экспериментальной медитации я предположил, что мистический феномен является результатом деавтоматизации психологических структур, которые организуют, ограничивают, отбирают и интерпретируют перцептивные стимулы. Для объяснения необычного восприятия медитирующего я предложил гипотезу сенсорной трансляции, переноса реальности и перцепционного расширения (Deikman, 1966b). С этой точки зрения я попытаюсь представить интегрированную формулировку, которая связывает данные концепции с классическими мистическими техниками отречения и созерцания.
Концепция деавтоматизации ведет свое происхождение из рассмотрения автоматизации моторного поведения, проделанного Хартманом (Hartmann, 1958, pp. 88–91):
В хорошо закрепленных достижениях он (моторный аппарат) функционирует автоматически: интеграция соматических систем, участвующих в действии, автоматизируется, так же как и интеграция вовлеченных в нее умственных действий индивида. С дальнейшим применением действия его промежуточные этапы исчезают из сознания… Автоматизацию обнаруживает не только моторное поведение, но и восприятие и мышление…
Очевидно, что автоматизация экономически выгодна для сохранения катексиса внимания в частности и простого катексиса сознания вообще… Здесь, как и в большинстве адаптационных процессов, мы видим целевое обеспечение в отношении ожидаемого среднестатистического количества задач.
Джилл и Бренман (Gill & Brenman, 1959, p. 178) так усовершенствовали концепцию деавтоматизации:
Деавтоматизация — это уничтожение автоматизации механизмов — как средств, так и целевых структур, — направленных на окружающую среду. Деавтоматизация — это встряска, за которой следует движение вперед или отступление на уровне организации… Если аппарат нужно деавтоматизировать, то необходимы некоторые манипуляции внимания, направленные на его функционирование.
Таким образом, деавтоматизацию можно определить как уничтожение автоматизации, по-видимому, посредством реинвестирования действий и перцептов вниманием.
Из определения Рапопорта и Джилла (Rapaport & Gill, 1959, pp. 157–158) логически вытекает концепция психологических структур.
Структуры — это конфигурации медленных изменений… внутри которых, между которыми и посредством которых осуществляются умственные процессы…
Структуры упорядочены иерархически… Эта гипотеза… важна, потому что является фундаментом для психоаналитических суждений, касающихся дифференциации (будь ее результатом дискретные структуры, которые позже координируются, или повышение внутренней артикуляции структур), и поскольку подразумевает, что процесс зависит от уровня структурной иерархии, в которой он происходит.
Деавтоматизация структуры может привести к переходу на низшую структуру в иерархии, а не к полному прекращению определенной используемой функции.
Созерцательная медитация
Размышляя о технике созерцательной медитации, можно предположить, что она, по-видимому, и составляет ту самую манипуляцию вниманием, какая требуется, чтобы вызвать деавтоматизацию. Перцепты получают интенсивное внимание, тогда как на его использование для абстрактной категоризации, как и на мышление, налагается недвусмысленный запрет. Поскольку автоматизация обычно исполняет перенос внимания от перцепта или действия к абстрактной мыслительной деятельности, то процесс медитации проявляет силу в обратном направлении. Познавательная активность тормозится в пользу восприятия; активная интеллектуальная модель действия замещается рецептивной моделью восприятия.
Автоматизация — это иерархически организованный процесс эволюции, так что можно ожидать, что деавтоматизация ведет к сдвигу к так называемой «примитивной» перцептивной и когнитивной организации — той, которая предшествует аналитической, абстрактной, интеллектуальной модели, типичной для мышления современного взрослого человека. Перцептивное и когнитивное функционирование детей и представителей примитивных культур изучались Вернером, который выделил следующие характеристики примитивного воображения и мышления: а) большая яркость и чувственность, б) синкретичность, в) физиогномичность и живость, г) дедифференцированность в отношении различий между «я» и объектом и
