А само лекарство, не прошедшее через министерские инстанции, не получившее необходимых документов, уже действовало и продавалось через тот же Интернет.
Иных путей не было.
Миша объяснил Леве (и заодно нашему научному сотруднику), что любое изобретение века немедленно уничтожает все предыдущие накопленные технологии, целые заводы перестают работать, целые страны прекращают выдавать заработки, особенно если речь идет о Юго-Восточной Азии, потому что они производят устаревшую продукцию, а надо строить новые заводы. Но эти передовые заводы требуют огромных капиталовложений, на что суровые люди в банках не хотят идти.
И гигантские корпорации тоже на такие затраты не согласны, слишком много пришлось бы платить ради спасения каких-нибудь ста тысяч смертельно больных людей.
Да и существует же мнение, что плацебо, абсолютно бесполезные таблетки, они при соответствующей рекламе, особенно телевизионной, приносят облегчение не хуже чем реальные препараты.
Таким образом, наш тихий безденежный дядечка-ученый стал получать дополнительную сумму, небольшую по меркам столичной жизни, но существенную для бедняка, который всю зарплату должен отдавать семье.
Тут существовала одна важная деталь: жена, сразу после смерти свекрови взявшаяся оплачивать наследственную квартиру мужа, в один распрекрасный момент сказала: «Ты не хочешь идти нам с Алисой навстречу, так и я не буду оплачивать твои квартирные счета».
Муж прибрал бумажки к себе в папку, папку уложил в сумку и вытаращился в пространство, сидя в своем кресле у телевизора. Шла передача, а он ничего не видел, только отупело смотрел внутренним взором на открывшуюся пустоту.
И вот тут-то в институт и пришли Миша с Леваном искать лаборантку. Все совпало.
Наш бедный человек узнал у соседок, где и когда платить, и обошелся.
Затем он первое, что сделал,— на полученные деньжата установил железную дверь в той своей квартире, новые же ключи он держал один при себе, а второй на работе.
То есть домашние не смогли бы открыть дверь тем ключом, который бы они добыли, потому что только двумя ключами открывалась эта железная дверь.
Его тайная жизнь давала ему силы выдержать атаки жены и дочери. Они заподозрили неладное обе, очень уж хорошо выглядел их отец семейства, не отвечая на обвинения и не идя на предложения.
Они съездили на квартиру, увидели там железную дверь, и их подозрения запылали как костер под еретиком.
Наш бедный человек теперь жил вроде глухого в обстановке горячего цеха, среди паровых молотов и железного лязга.
Его кормили, и хорошо кормили. Питание не иссякало, травяной чай и овощные котлеты на обед, мясо либо курица и щи на косточках (или гороховый суп с грудинкой на ночь), чистое белье, глаженые рубашки, костюм из химчистки, женщина в постели.
Ибо его жена чрезвычайно дорожила своим мужем именно в этом плане. Как женщина в соответственном возрасте, она понимала всю ценность своего имущества, каковым она почитала мужа.
Но однажды жена встретила его в рыданиях. Она сидела в машине, и по ее щекам катились неподдельные обильные слезы отчаяния. Он прекрасно понимал, когда она плачет искусственно или от злобы.
Это были слезы горя.
Он сел на свое место, пристегнулся, не глядя на жену, довольный собой: завтра была зарплата от Левы с Мишей.
Жена тронула машину и горестно всхлипнула.
Он на нее посмотрел краем глаза, осторожно, чтобы она не заметила. Ее щека блестела от слез.
— Не спрашиваешь?— закричала она.— Не интересует тебя?
— Почему?— ответил он как обычно.
— Алиску изнасиловали,— выдавила жена из себя с огромной силой, как бы сквозь сопротивление.
Муж испугался и замер.
— Она мне позвонила, что стоит на улице, ее вышвырнули из машины какие-то люди. Сейчас мы едем за ней.
Дочь села в машину в центре города. Она затаилась на заднем сиденье, непохожая на себя, молчаливая.
Отец чувствовал, как она истерзана и замучена насильниками, и что у нее сейчас нет возможности говорить. Холодный пот выступил у него на лбу. По спине потекло. Сердце колотилось. Рядом беззвучно плакала жена.
Девочка вышла из машины с высоко поднятой головой, как партизанка перед казнью. Отец понимал, что она боится того, что последует дома. Он чувствовал, что жена сейчас накинется на Алиску с упреками и обвинениями, будет кричать как обычно. Эти воспитательные крики он слышал всю жизнь — нельзя так себя вести, нельзя садиться в чужие машины, нельзя отвечать на вопросы на улице, нельзя идти с кем- нибудь, нельзя брать конфеты у кого бы то ни было, нельзя принимать приглашения в кабак и вообще ходить ночью в клубы. Сколько раз тебе говорили и так далее.
Отец догнал дочь, обнял ее и повел по ступенькам к лифту. Девочка дрожала как от холода.
«Господи,— думал он,— чего стоит вся моя жизнь, если это случилось. Не обращал на нее внимания, на свою единственную кровиночку, на родного ребенка».
Жена подхватила дочь с другой стороны, и они втроем вошли в лифт, как в газовую камеру, подыхать.
Жена, однако, опомнилась, набралась сил и по приходу домой сказала дочери, что нужно сейчас же ехать на судебную экспертизу, брать анализ спермы. Да! И потом заявление в милицию. Ты сможешь их описать?
— Не буду,— сказала дочь и сверкнула глазами.— Я еще не сошла с ума. Ни в какую милицию! Вы что? Да они в Интернет выкладывают фотографии с адресом и фамилией.
Родители замерли от этих слов. Они словно оледенели. Жизнь оборачивалась к ним своей неизвестной и ужасной стороной. Мать растерялась, и уже приготовленные речи застряли у нее во рту.
Все-таки она начала бормотать, что надо, надо в больницу, они знают, что делать при случайных связях, промоют, сделают укол. А вдруг СПИД, беременность?
Наконец она выдавила из себя страшную фразу:
— Сколько их было?
Девочка молчала.
Мать закричала, сорвавшись:
— Как тебя угораздило, сволочь, сколько тебе было говорено, не садись в чужие машины!
Отец прервал ее:
— Ничего, детка, ничего, обойдется. Иди в ванную.
— Надо в больницу ехать,— вопила жена.
Дочка поплелась в ванную и щелкнула там задвижкой.
Потекла новая жизнь.
Девочка не отвечала им по мобильнику, они колесили по ее подругам, и одна из них с плохой улыбкой на устах сказала, что ваша Алиса кого-то ищет в одном и том же месте, в центре, на углу около большого супермаркета.
А однажды дочь вообще не пришла ночевать.
Алиса явилась только на следующий день вечером, пришла домой сама. Грязноватая, как будто бы не умытая со вчерашнего, неряшливая.
— Где ты была? Мы в милицию ездили, в морги звонили!
— У девочки из группы была днюха.
— Что??!
— Днюха, дэ рэ, день рождения,— объяснила дочь.
