Черепашки-ниндзя против Злобного Крага

юного незнаком­ца. Все сходились на одном — что он очень недурен собой. Некоторые из них, подогад­ ливее, вглядевшись, узнали Грегори и тут же бросились бежать, осеняя себя крестом, так как решили, что это выходец с того света.

Надо бы покропить его святой водой, — сказала одна старуха. — Тут он сразу и сги­нет, только оставит после себя смрадный дух адской серы. Не то уведет он нашего мастера Жана, да и засадит его в адское пламя.

—                  Потише ты, старуха! — одернул ее один прохожий. — Молодой сеньор жив- живехонек, живей нас с тобой! Гляди-ка цветет, как розан, и, похоже, вернулся от какого-нибудь королевского двора, а никак не с того света.

А Маргарита, дочь оружейника, вдосталь налюбовавшись Грегори, поднялась в свою девичью светелку и, бросившись на колени перед образом святой девы, стала молить­ся: «Пресвятая дева! Сделай так, чтобы муж у меня был точь-в-точь такой, как мо­лодой сеньор!»

Всякий по-своему судачил о возвращении Грегори, и эта новость, передаваясь из уст в уста, дошла и до герцогини, которая гу­ляла в это время у себя в саду.

Микеланджело, потративший столько времени на розыски пропавших Грегори и Клер, первым встретил юношу у ворот замка. Он проводил его в сад и, почти­тельно приблизившись к герцогине, ска­ зал:

Ваша светлость, умбрийский принц Грегори, которого все мы считали погиб­шим, возвратился.

И, когда герцогиня увидела юношу, ко­торого она растила, как родного сына, она раскрыла ему объятия и упала без чувств.

Уже на следующий день после возвраще­ния Грегори стал собираться на поиски Клер.

—                  Меня ничто не остановит, — сказал он герцогине, когда та попробовала его мягко отговорить. — Я люблю Клер. Я это хоро­шо понял, когда находился в плену фей. И я найду ее, даже если ради этого потребует­ся спуститься к самому сердцу земли. Я ос­вобожу ее, пусть даже мне придется сра­ зиться с полчищами глуммов и подземных чудовищ.

—                  Не хотел бы показаться пессимистом, но шансы на возвращение из подземелья в таком случае равны нулю, — счел нужным заметить присутствовавший при беседе Ми­келанджело.

—                  Я не боюсь смерти, — твердо ответил Грегори. — Жизнь не мила мне, если ря­дом со мной не будет Клер.

Микеланджело, друг мой, отправляй­тесь вместе с ним, — взмолилась герцоги­ня, схватив благородного ниндзя за руку. — Без вас Грегори пропадет в подземелье. Я вторично потеряю его. Если вы вместе вернетесь оттуда, я пожалую вам титул ба­рона и предоставлю щедрую пожизненную ренту.

—                  Если ты согласишься быть моим спут­ником, Микеланджело, я награжу тебя так, как ты сам захочешь, — пообещал Грегори, который и сам прекрасно пони­мал, что без помощи отважного киммерий­ца ему придется туго в подземелье, и тихо добавил: — Если только верну себе корону.

—                  Я чувствую, что сейчас мое место здесь, — ответил Микеланджело после дли­тельного молчания. — Краг очень скоро об­рушится войной на ваше герцогство.

—                  Если вы отправитесь вместе с Грегори, то, я уверена, что вернетесь довольно быст­ро, — заверила герцогиня, — все ваши рас­поряжения, которые вы отдавали в послед­ние недели, безукоризненно выполняются. Стены замка укрепляются. Все, кто может держать оружие, рекрутированы в армию. Ко всем моим соседям разосланы гонцы. Я уверена, что они со дня на день будут с хо­рошими вестями. Вы оставляете дела на­шего герцогства в полном порядке. Я жду вашего возвращения. Я уверена, что дож­дусь вас очень скоро.

Я согласен, — наконец, ответил Мике­ланджело, — может, и впрямь удастся по­мочь Клер. Хотя шансов на успех у нас почти никаких, но не будем отчаиваться...

—                  Когда отправимся на поиски? — не­терпеливо спросил Грегори.

—                  Прежде чем мы куда-нибудь отпра­вимся, порасспрашиваем местных жите­лей, — сказал Микеланджело.

—                  Но зачем? — удивился умбрийский принц. — Мы ведь точно знаем, что Клер у глуммов.

—                  В царство глуммов ведут разные доро­ги, — рассудил киммериец. — Нам нужно выбрать наикратчайший и наиболее безо­пасный путь. Наверняка, в окрестностях есть кто-то, кто что-нибудь видел, что-ни­будь слышал, что-то знает либо о чем-то подозревает. Поэтому расспрашивать нач­нем прямо сегодня.

Микеланджело и Грегори весь день рас­спрашивали окрестных жителей о повад­ках глуммов и о загадочных обстоятельст­вах похищения глуммов.

Случилось, что они пришли к кормилице Марилле, которая некогда вскормила сво­им молоком герцогиню Каледийскую. Только теперь у Мариллы уже не было мо­лока для грудных ребят, и она давала корм курам на птичьем дворе.

Она бросала зерно цыплятам и кри­чала:

—                  Цып-цып-цып! А, да это вы, монсень­ер! Цып, цып! Кш, кш! Видали вы этого об­жору? — указала она на самого нахального и бойкого цыпленка. — Он готов съесть весь корм! Кш, пошел! Вот так-то оно на бе­лом свете и ведется. Все добро достается бо­гатеям. Тощие тощают, а толстяки толсте­ют. Потому что нет правды на земле. А чем я могу служить, монсеньер? Уж, верно, вы оба не откажетесь выкушать по стаканчику браги?

—                  Нет времени, дорогая Марилла, — от­казался Грегори. — Лучше расскажи нам, что ты знаешь о глуммах, которые похити­ли Клер.

—                  Э-эх, монсеньер, да ничего я не знаю об этих глуммах, которые ее похитили! Да и как вы хотите, чтобы такая старуха, как я, могла что-нибудь знать? Уж я давным- давно позабыла и то немногое, что знала. И так у меня память отшибло, что иной раз никак вспомнить не могу, куда я засунула очки. Бывает, ищешь-ищешь, а они — на носу.

А говорят, Марилла, твой муж знал что-то о том, как похитили Клер, — заме­тил Грегори.

—                  Кому же еще знать, как не ему! — оживилась Марилла. — Он у меня повсюду разъезжает, торгует. Он бы вам все расска­зал, да вот уже две недели, как укатил в другой город. И до сих пор вестей о себе не подает. Он бы вам много чего порассказал. Вы бы его до утра не устали слушать. Столько он мне, бывало, всякой всячины наговорит, разных происшествий да исто­рий, что у меня от них просто каша в голо­ве. Разве упомнишь, где у какой начало, а где конец? Все перепуталось, истинная правда, монсеньер!

—                  А что же он все-таки про глуммов го­ворил? — спросил Микеланджело.

—                  Да вот, рассказывал, будто в тот са­мый день, когда вы с Клер ушли, не спросясь, на прогулку, с которой не верну­лись, — мой муж отправился в горы продавать лошадь. Он задал скотине доб­ рую меру овса, намоченного в сидре, чтобы в глазах у нее появился блеск, а поджилки стали тугими, и повел ее в горное село на ближний рынок...

—                  Изрядный он, однако, плут, — пробор­мотал себе под нос Микеланджело.

...Там он сбыл лошадь за хорошие деньги, так что ему не пришлось пожалеть ни об овсе, ни о сидре. Что скотина, что че­ловек — и тех, и других по наружности уважают. Мой муж уж так был доволен, что удачное дельце сладил, и на радостях решил угостить приятелей. Да еще вздумал поспорить с ними, кто кого перепьет...

—                  Нашел, о чем спорить! — недоумеваю­ще пожал плечами черепашка-ниндзя.

—                  ...А да будет вам известно, монсеньер, нет такого человека, который может тя­гаться с моим муженьком, когда дело дохо­дит до стаканчика. И вот, в тот самый ве­чер, после того, как он всех перепил, пришлось ему возвращаться одному в су­мерках. Он попал не на ту дорогу, потому как свою не узнал...

—                  Жаль беднягу, - громко посочувство­вал Микеланджело. — Надо было ему меньше пить. Это вредно для здоровья.

—                  ... Вот идет он мимо какой-то пещеры и видит, ясно видит, хоть и час поздний, — целая толпа маленьких человечков тащит на носилках девушку. Он, конечно, бежать со страху, чтоб не случилось худа, потому, хоть и выпивши, а ума все-таки не поте­рял...

Трус, — тихо сказал Микеланджело, думая о том, что если бы муж Мариллы тогда не задал стрекача,