Поэзия Африки

Мой край Перевод Новеллы Матвеевой

Пути разочарований…
Контрасты —
горы, теснины глубокие, потоки ревучие, ключи пересохшие,
пашни, плато, все сметающий ветер, воющий, завывающий,
зазывающий, глубина молчания, белизна прибрежия, черные
разинутые бездны, пики, пустыри, буйные травы…
Драма дождя и солнца
и грусть мотыги, так часто праздной…
Были вначале только земля и море, —
время спустя показалось шествие зеленомысцев — братьев моих.
Были стихии, —
время спустя появились кораблекрушения.
Тьма была вначале, —
время спустя пришел человек, а с ним — трагедия засух.
И вот — ростки надежды, печали, боли
укоренились цепко среди дороги.
Земля! Ты столь желанна — не оттого ли?

Всех оттенков кожа у зеленомысского народа,
и не по всем ли морям он скиталец!
Душа, скрывающая столько непредвиденного, —
по силе боли, тебе на долю выпавшей, ты всех гуманнее.
Свою любовь ты обратила к людям,
как тот цветок пустыни и полудней…
В мельканье вечном зол и себялюбий —
о человек человечный!
Ты Сизиф, без конца начинающий снова,
Сдавленным гневом кипящий сурово и все ж покорный.
Каждый день наступает последний час, каждую терцию,
каждое из накрапывающих мгновений…
Спускался ночи суровый плащ — вечной печали друг постоянный…
Только живое время теперь я слышу.
На темной тропе — только светлых часов я чувствую шаг неустанный.

Тверже ступай, чтобы верность шаги обрели!
По той или этой тропе не ходи, единой стези избранник.
Слушай дыханье прибоя, молчанье земли,
разочарованный странник.
На перекрестке дорог дом ты построил свой,
там, где земля твоя поднялась из ярости первоначальной:
эта отвергнутая земля и стала твоей судьбой,
островитянин печальный.

Танцевальная маска. Народность сенуфо (Берег Слоновой Кости). Патинированное черное дерево. Высота 35 см. Частная коллекция, Париж

Ноктюрны Перевод Новеллы Матвеевой

I

Бухта с редкими огнями,
скачущими под волнами, —
золотые гибкие угри,
выпрыгнув на бархат черной тени,
в море лунатическом зажгли,
в тихом море, вихри отражений.

Какие-то крики, — как те, что обычно таятся в груди молчаливо,
летали, бродили…
Призраки шлюпок, чернея, сновали,
пятнами порт покрывали…
В тихой печали
мачтами чуть шевелили…

II

Одинокая, над морем,
девушка в пятнадцать весен,
что высматриваешь тайно?
Ждешь кого в ночи необычайной,
из молчанья дали?

Парохода ли, что в порт пустующий ворвется?
Или выдумку иную — средство от печали?
Или более щедрою объятия?
Или красного слова в разговоре?
Кораблекрушения любовного, — но ужели у берега?
Но еще ли — в открытом море?