Поэзия Африки

Возвестят
От хижины к хижине
Наступленье лазури.

ЛЕОПОЛЬД СЕДАР СЕНГОР[330]

Стихи из книги «Песни в сумраке» (1945 г.)

Блаженной памяти… Перевод М. Ваксмахера

Воскресенье.
Я боюсь суетливой толпы моих ближних с гранитными
лицами.
Из башни стеклянной, населенной мигренями, нетерпеливыми
предками,
Я созерцаю холмы и кровли в тумане,
В покое, — и хмурые голые трубы.
У подножья домов и холмов мертвые спят, снят мечты мои,
ставшие прахом,
Спят мечты мои — кровь, что пролита даром и вдоль улиц течет
и сливается с кровью из лавок мясных.
И теперь из башни стеклянной моей, как из пригорода,
Я созерцаю мечты, развеянные вдоль улиц, павшие
у подножья холмов,
Как предводители племени моего на берегах Гамбии[331],
или Салума,
Или Сены — павшие ныне у подножья холмов.
Не мешайте мне думать о мертвых моих!
Вчера был День всех святых, торжествснный праздник Солнца,
И никто ни на едином кладбище
Не вспомнил о мертвых — о них, отрицавших Смерть.
Мертвые! Вы, посмевшие спорить со Смертью
Повсюду — от Сины[332] до Сены, и в моей упрямой крови,
наполняющей хрупкие вены, —
Защитите мечты мои, как вы некогда защищали ваших сынов,
тонконогих кочевников.
О мои мертвые! Оградите от гибели кровли Парижа в воскресном
тумане,
Кровли, охраняющие мертвых моих.
И пусть я спущусь со своей тревожно-спокойной башни на улицу
К братьям моим с голубыми глазами,
С жестким пожатьем руки.

Ночь на берегах Сины Перевод М. Ваксмахера

Женщина, положи мне на лоб твои благовонные руки,
мягче меха, руки твои.
Там, в вышине, качаются пальмы и под пальцами бриза ночного
Шепчутся и умолкают колыбельные песни.
Пусть нас баюкает ритм тишины.
Слушай песню ее, слушай глухое биение крови, слушай,
Как бьется пульс Африки в сонном тумане, в груди деревень,
затерянных в бруссе[333].

Лик луны клонится к ложу недвижного моря.
Замирают раскаты далекого смеха, а рассказчики сказок
Мерно качаются, носом клюют, словно малыш за спиною
у матери,
И тяжелеют ноги танцоров, наливается тяжестью горло певца.

Время звезд настает, Ночь в спокойном раздумье
Облокотилась на холм облаков, бедра в Млечный Путь завернув.
Крыши хижин трепещущим тронуты светом. О, какие секреты
шепчут созвездьям они?
Очаги угасают, погружаются хижины в уютные волны
домашнего запаха.

Женщина, лампу с прозрачным маслом зажги, и пусть, словно
дети, что спать улеглись, но никак не уснут, — пусть
зашепчутся Предки вокруг.
Голоса прародителей слушай. Они тоже, как мы, вкусили
изгнание.
Но умереть отказались, чтоб не иссякло их семя в песках.
А я — я в продымленной хижине, которую посетило отраженье
благожелательных душ, прислушаюсь чутко.