Он повернулся к остальным, быстро и спокойно продолжавшим свою работу.
— Давайте-ка сделаем ему еще разок. Поставьте на четыреста джоулей.
Одна из медсестер начала устанавливать прибор для электрошока, другая стала громко считать, глядя на свой ручной таймер.
— Две-сорок, — выкрикнула она, назвав чистое время с начала тревоги. Доктор Ромер знал, что у них осталось минуты три, и уж никак не больше четырех, до того момента, когда у О’Нейла возникнут необратимые нарушения мозга. И все же, несмотря на жесткий лимит времени, Крилл контролировал ситуацию с той же быстротой и в той же манере, какие он демонстрировал в своей операционной. Череда приказов продолжала четко срываться с его губ.
— Проверьте пульс в мошонке! Кто-нибудь, наберите десять кубиков эпинефрина 1:1000!
Ответные реакции были такими же быстрыми.
— Пульс слабый и прерывистый.
— Две-пятьдесят, — крикнула сестра с таймером.
— Готов! — сказала сестра у аппарата.
— Эпинефрин набран! — доложил один из врачей, прибежавших в реанимационную.
— Внимание всем! — Крилл взял два веслообразных электрода, присоединенных к установке, и приложил их к груди О’Нейла. — Отойти! — скомандовал он.
Все отступили на шаг от кровати. Крилл нажал кнопки на каждом электроде. Электрический разряд прошел по новому сердцу О’Нейла. Крилл поднял электроды. Тело продолжало корчиться в спазме, спина выгнулась дугой, а ноги затвердели, когда разряд пробил тело. Потом О’Нейл безжизненно рухнул на спину.
— Подзарядка! — на это уйдет девять секунд.
— Три минуты, — выкрикнула сестра.
— Эпинефрин! — скомандовал Крилл.
Врач протянул ему шприц с длинной иглой для сердца. Крилл нащупал просвет между ребрами О’Нейла. Он ввел четырехдюймовую иглу в полость грудной клетки, прямо в сердце, которое он только что пересадил. Оттянул немного поршень и, когда темнокрасная кровь устремилась вверх по иголке, быстро ввел стимулятор в сердце.
— Пульс? — спросил Крилл.
— Падает.
— Три-десять, — объявила сестра с таймером.
— Заряжен! — раздался голос сестры у аппарата для электрошока.
Крилл еще раз вверг О’Нейла в шок. И снова наблюдал, как его пациент безжизненно откинулся на спину.
— Подзарядка! — опять скомандовал Крилл. — Добавьте лигнокаин, пятьсот кубиков.
Врач достал стимулятор и ввел его в одну из внутривенных трубок.
Под монотонный голос сестры, отсчитывающей время их усилий, они продолжали делать все возможное, чтобы оживить главаря бостонских бандитов. О’Нейл получил вторую дозу эпинефрина и еще два шока. Когда считающая сестра объявила, что прошло шесть полных минут, Крилл отступил на шаг от кровати.
— Мертв.
Он мягко закрыл О’Нейлу глаза и посмотрел на остальных.
— Всем спасибо, — и повернулся к одному из врачей. — Отвезите его обратно в операционную и выясните, какие органы можно удалить.
Потом, стягивая перчатки, Крилл кивнул доктору Ромеру и медленно вышел из реанимационной палаты. Доктор Ромер следил за ним, а потом тоже покинул палату, когда аварийная команда покатила кровать обратно в операционную, чтобы начать удаление всех пригодных органов из тела.
В южной части острова, где жил персонал, вечеринки закончились как обычно — некоторые вернулись домой, другие отправились на виллу с «девочками для комфорта», как здесь называли привезенных бесплатных шлюх. Несколько парочек воспользовались кабинами вертолетов, стоящих у взлетной полосы.
Один из вертолетов облюбовал Моше Вейл. Он привел с собой светловолосую польку-шлюху, которая сопровождала Клингера в полете из Нью-Йорка. Прочитав ее доклад, Вейл решил, что она поможет ему наиболее приятным образом провести ночь.
Она сообщила, что зовут ее Руфь, и он улыбнулся: ну, если уж она еврейка, то это как свиная отбивная в кошерной мясной лавке. Но он принял это как признак ее желания доставить ему удовольствие. И она его доставила. Теперь, далеко за полночь, он был сыт и слегка пьян от бутылки текилы, которую они прикончили вдвоем. Секунду назад она вылезла из кабины, чтобы помочиться, и сразу же крикнула:
— Моше, Моше, пойди посмотри. Быстро!
Возбуждение в ее голосе заставило его подойти к дверце кабины. Она указывала за озеро.
— Посмотри, посмотри на небо!
Над горой Масая медленно и красиво вился пар, освещенный яркими розовыми отблесками.
— Красиво… Как красиво, — произнесла Руфь тем же тоном, каким говорила с ним после завершения любовного акта.
Он взглянул на нее и улыбнулся: она была похожа на ребенка — красивый, взрослый, распутный и совершенно порочный ребенок.
— Мне нравится смотреть, — сказала она, возбужденно хлопая в ладоши. — Так красиво!
На мгновение он тоже застыл, как завороженный — никогда раньше ему не приходилось видеть такого, — а потом спросил:
— Ты правда хотела бы пойти туда и взглянуть?
Она повернулась и уставилась на него.
— А разве можно?
Он ухмыльнулся.
— Запросто — на нашем волшебном ковре-самолете.
Она продолжала озадаченно смотреть на него.
— Я не понимать.
Он похлопал рукой по фюзеляжу вертолета.
— На этом.
Она смотрела не него круглыми от удивления глазами, все еще не веря.
— Ты умеешь летать на этом, Моше?
— Без проблем. Летал на таком в Бейруте.
— И мы полетим и посмотрим?
— Конечно, почему же нет?
Руфь взглянула на дорожку, ведущую к клинике.
— Доктор Ромер. Ему, наверно, не понравится…
— Он уже спит. И потом, мы можем слетать туда и обратно за несколько минут.
Ее глаза стали еще круглее.
— Ты сделать это? Для меня?
Она забралась в кабину, он кивнул ей на кресло второго пилота и велел пристегнуться ремнями.
— Я только один раз летать на вертолет, когда приехать на остров, — сказала Руфь.
— Может, на обратном пути повторишь свой подвиг. — Он подмигнул ей и представил себе предстоящие новые утехи. Она протянула руку и начала легонько массировать его ляжку.
— Может, я сделаю так, что ты немножко готов, Моше.
Он ухмыльнулся ей.
— Просто не убирай оттуда руку, и все.
— Без проблем, — хихикнула она.
Он включил двигатель и нажал кнопку пуска. Раздался глухой хлопающий звук, как от монеток в стиральной машине, а потом двигатель набрал полные обороты и корпус задрожал.
