выбритом черепе. Затем дали отрасти волосам и заставили гонца выучить послание наизусть. Все шло хорошо. Агент халифа благополучно добрался до хана. У него вновь сбрили волосы на голове, и его полномочия были подтверждены, а содержание послания пересказано.
Чингисхан не обратил на него особого внимания. По всей вероятности, посыльный и его тайное послание не были восприняты им благосклонно. Кроме того, существовало торговое соглашение с шахом.
Однако эксперименту монголов с торговлей был неожиданно положен конец. Караван из Каракорума с семьюстами купцами был захвачен неким Инельюком Гаир-ханом, губернатором Отрара – пограничной цитадели шаха. Инельюк доложил своему хозяину, что среди купцов были шпионы, что вполне можно рассматривать как инцидент.
Шах Мухаммед, не слишком вдаваясь в подробности, отдал губернатору распоряжение казнить купцов, и, соответственно, все они были преданы смерти. Об этом своевременно доложили Чингисхану, который сразу же послал к шаху своих представителей с выражением протеста. А Мухаммед, ничтоже сумняшеся, велел казнить главу этой делегации и спалить бороды у других ее членов.
Когда возвратились оставшиеся в живых посланцы Чингисхана, хозяин Гоби удалился на гору, чтобы предаться размышлениям. Убийство монгольских послов не могло остаться безнаказанным; традиция предписывала совершить отмщение за причиненное зло.
Затем настоящие шпионы были посланы за горные хребты, и гонцы разосланы по пустыне, чтобы собрать людей под знамя орды. Краткое и зловещее послание было на этот раз направлено шаху. «Ты выбрал войну. Чему быть, того не миновать, а что будет, мы не ведаем. Знает это один только Бог». Война в любом случае была неизбежна между этими двумя завоевателями, и она началась. И у предусмотрительного монгола был повод к объявлению войны. Чтобы понять, что за противник был перед Чингисханом, мы должны заглянуть за горные хребты, где был мир ислама и шаха.
Это был мир воинственный, но умеющий ценить песню и услаждать слух музыкой. Мир, наполненный внутренними переживаниями, погрязший в рабстве, в страсти к обогащению и в немалой степени в пороках и интригах. Этот мир доверял управление своими делами вымогателям, своих женщин – опеке евнухов, а свою совесть вверял Аллаху. В этом мире следовали различным догмам и по-разному толковали Коран. Здесь подавали милостыню нищим, мылись со всей тщательностью, собирались на освещенных солнцем двориках посплетничать и опирались на покровительство сильных мира сего. По крайней мере раз в жизни здесь совершали путешествие в Мекку к покрытому бархатом «черному камню» – метеориту храма Кааба. Во время этого паломничества исповедующие ислам потирают плечи, укрепляют свой религиозный пыл и возвращаются домой с чувством благоговения перед необозримой широтой своей земли и многочисленностью правоверных. Несколько столетий назад их пророк зажег огонь, который был далеко разнесен арабами. С тех пор самые разные люди, исповедующие ислам, объединялись в общем деле завоевания. Первая волна завоевателей захватила испанскую Гренаду и всю Северную Африку, Сицилию и Египет. Со временем военная мощь ислама от арабов перешла к туркам, но и те и другие вступили в священную войну против облаченных в доспехи воинов-крестоносцев, которые пришли захватить Иерусалим. Теперь, уже в начале XIII столетия, ислам был в зените военной мощи. Теряющие силу крестоносцы были оттеснены к побережью Святой земли, и первая волна турок очистила Малую Азию от солдат деградирующей греческой империи.
В Багдаде и Дамаске халифы – главы исламских общин – сохраняли великолепие времен Харуна аль- Рашида и Бармекидов. Поэзия и песнопения были изящными искусствами, а остроумные изречения формировали личность. Небезызвестный ученый – астроном Омар Хайям – отмечал, что люди, верившие, что страницы Корана содержат земные знания, чаще других видят гравировку на дне чаши выпитого вина.
Даже глубокомысленный Омар Хайям не мог игнорировать блеск и великолепие воинственного ислама. «Так султан за султаном проживали часы своей судьбы во всем их великолепии и уходили».
Омар, писавший свои печальные четверостишия (рубай), не преминул восхититься двором царя Джамшида, золотым троном Махмуда и поразмышлять о возможности рая, который ожидает этих паладинов ислама.
Как Омар, так и Харун уже давно были в могиле, а потомки Махмуда Газневи управляли Северной Индией.
Халифы Багдада впитали мудрость мира, занимаясь политикой, а не завоеваниями. Но предводители исламского воинства, которые смогли оставить свои внутренние распри и объединиться против рокового врага, выглядели не менее роскошно и беззаботно, чем в те дни, когда Харун аль-Рашид веселился на пирах со своими товарищами. Они, эти потомки воинственных принцев, жили в мире изобилия, где реки, текущие с лесистых горных хребтов, делали плодородными песчано-глинистые почвы пустыни, способными давать богатые урожаи зерна и фруктов. Жаркое солнце возбуждало живость ума и желание жить в роскоши. Их оружейные мастера выковывали стальные клинки, которые можно было согнуть пополам, сверкающие серебряным покрытием щиты. Они носили кольчугу и легкие шлемы из стали. Они скакали на чистокровных скакунах, быстроногих, но не слишком выносливых. И им были известны секреты воспламеняющегося лигроина и ужасного «греческого огня». В их жизни было немало развлечений:
«Стихи, и песни ашугов, и сладкое вино, текущее рекой. Нарды и шахматы, охотничьи раздолья, а для охоты и сокол и гепард. Мяч на поле и гости в холле, сраженья и пиры рекой. Конь, доспехи, щедрая рука, восхваленье бога и моленье, чтобы не было греха»[6].
В центре исламской империи восседал шах Мухаммед, провозгласивший себя великим полководцем. Его владения простирались от Индии до Багдада и от Аральского моря до Персидского залива. Его власти покорялись все, за исключением турок-сельджуков, победивших крестоносцев, и возвышающейся династии Мамлюков в Египте. Он был императором, и халиф, ссорившийся с ним, не мог не признавать его и должен был довольствоваться властью духовного главы.
Предки главы хорезмийской империи шаха Мухаммеда так же, как и у Чингисхана, были кочевниками[7]. Его предки были рабами, виночерпиями у великого Сельджука Мелик- шаха. Он и его
Нам известно, что он отличался чрезмерной жестокостью, предавал смерти верных ему людей, удовлетворяя свои низменные побуждения. Он мог казнить почтенного
Ядро его войска из четырех тысяч воинов составляли хорезмийские тюрки, но, кроме того, в его распоряжении были армии персов. Боевые слоны, огромные верблюжьи караваны и множество вооруженных рабов сопровождали его. Но главным в обороне его империи была цепь крупных городов вдоль рек, таких, как Бухара – центр исламских учебных заведений и мечетей, Самарканд, с его высокими стенами и садами для развлечений, Балх и Герат – центр провинции Хорасан. Этот мир ислама, с его амбициозным шахом, с его многочисленным воинством, был мало знаком Чингисхану.
Глава 13
Поход на запад
Две проблемы необходимо было решить Чингисхану, прежде чем он мог повести свою армию против тюрок Мухаммеда. Когда он шел завоевывать Китай, то вел с собой большую часть союзных племен пустыни. Теперь же он должен был оставить на несколько лет за собой огромную, только что образованную империю и управлять ею со стороны – с другого края горных хребтов. И к этой проблеме у него был свой подход. Мухули огнем и мечом держал в повиновении оккупированный Китай, по соседству принцы Ляо были поглощены восстановлением своего режима. Чингисхан «прочесал» остальные районы своей империи, высматривая неординарных личностей в покоренных странах, людей именитых и амбициозных, которые могли бы натворить бед в его отсутствие. К каждому из них был направлен курьер с серебряной дощечкой (пайцзой) с призывом прибыть в орду. Под предлогом того, что ему нужны их услуги, хан взял их с собой за пределы империи.
Само же управление империей он предполагал оставить в своих руках, куда бы он ни направлялся. Он
