— А что же вам мешает, Максим Александрович? — иронически поинтересовался Концепольский. — Ну, смелее.
— Вы наслаждаетесь тем, что чувствуете себя в полной безопасности в окружении своей охраны?
— Напротив. Тут нам никто не помешает решить это дельце. Валяйте, юноша, — с угрожающими нотками в голосе ответил император.
— Нет, Ваше Величество, я не так глуп.
— Ну, тогда давайте сразимся, выпустим пары, — предложил император. — В инвентаре, наверняка, есть легкие тренировочные мечи и средства защиты.
После короткой подготовки к схватке, историк за 20 секунд боя пятнадцать раз получил гибкой фибергласовой палкой по всем частям тела, после чего был сбит и обезоружен. Император, как джентльмен, помог ему подняться.
— Полегчало? — спросил у Максима Концепольский. — В реальном бою ты был бы изрублен в мелкий винегрет.
— Сила есть, ума не надо, — пытаясь отдышаться, ответил тот.
— Я не силой тебя одолел, а умением, — сказал император. — Учись и ты, при дворе без этого не обойтись.
— Первое и наиважнейшее качество властелина — творить насилие, — сказал историк с усмешкой.
— Не буду отрицать. Но ты не совсем прав. Умение постоять за себя, добиться чего-то, имеет мало общего со сворачиванием челюстей, отрубанием голов и пытками в застенках.
— Да ладно, в основе та же угроза причинения страданий, — отрубил Максим.
— Так поступают плохие правители. Как правило, их правление коротко и страшно заканчивается. Подлинная власть — это тонкая игра, умение убедить, что только твои действия отвечают глубинным желаниям, использование внутренних запретов и знание очерчиваемых человеком для себя границ.
— Что-то не сильно в это верится, — ответил Максим. — Если вспомнить, как орудует Теневой Корпус.
— Кстати, сними шлем и защиту, — посоветовал император. — Иначе потом изойдешь.
— Спасибо, — сказал Максим, и поспешно избавился от доспехов.
— Пойдем, присядем, — предложил император. — Соку хлебнем. Или чаю.
— Хорошо, — согласился Максим.
— А с каких это пор тебя стал волновать Корпус? — вдруг спросил император. — С тех пор как сошелся с Ириной?
Он посмотрел жестко и прямо в глаза историка.
— Да, — ответил Максим.
— А отчего? — продолжая просверливать зрачки Величко своим взглядом, спросил Даниил.
— Оттого, — ответил Максим, дотронувшись до сигнального браслета.
— Понимаю, юноша. Было все хорошо… Отличная работа, прекрасный дом, любимая кошка, удовольствие от жизни.… Пока не появилась она. Так?
— Не совсем.
— Понимаю, — сказал император.
Он дошел до терминала доставки и набрал заказ. Через пару минут, с характерным звуком, дверцы раскрылись. Концепольский взял поднос и двинулся обратно к столику. Максим, который напряженно наблюдал за ним, думая, что может учудить этот странный, непредсказуемый человек и вовсе оторопел от изумления.
— Я бы и сам… — начал он, беря стакан.
— Ты знаешь коды местной линии доставки? — перебил его император. — Мы не закончили.
— В ВИИРе «шлемоголовые» людей не брали, а в лечебнице они страдали так, что быстрая и безболезненная смерть за мыслепреступление стала бы скорее благом. Я вдруг понял, — это не атавизмы, это не болезнь. Это сама система убивает людей.
— А задавал ли ты себе вопрос — зачем?
— Да, и много раз. И отвечал: — Засорение пространства разрушительными мыслеобразами должно пресекаться.
— Да, — согласился император. — А зачем?
— Чтобы не было повторения Большого Голода, — ответил Максим, вдруг почувствовав себя студентом на экзамене.
— Все началось, когда людей на Земле перевалило за шесть миллиардов. Теперь во всем Обитаемом Пространстве живет немногим больше шестидесяти миллионов человек. Может дело не в этом? — подсказал Концепольский.
— Если все время лить в бочку, когда-нибудь она все равно наполнится, — ответил историк, вдруг почувствовав, что действительно не знает правильного ответа на общеизвестный вопрос, который задают на экзаменах по экономике, социологии, психологии, вытягивая нерадивого студента.
— Это хорошо, что ты понимаешь, — сказал император. — Но если у тебя вызывает живой протест судьба Толи Копылова, то, получается, что самого главного ты и не понял. Попробуем вместе восполнить твой пробел в образовании.
— Давай, — неожиданно для себя, назвал Максим императора на «ты».
— На какие группы делятся люди? — спросил император.
— На четыре основных по психике и шесть по табелю о рангах, — озадаченный тем, что Даниил спрашивает его известные всем определения, ответил Максим.
— Хорошо, — сказал император. — А чем они все же различаются?
— При равенстве основных средств данных каждому человеку на жилье, одежду, еду и медицинское обслуживание, имущественные классы отличаются дополнительными суммами кредитования. Кредитование имеет различные для каждого класса сроки действия, от двухмесячных для низшего, шестого класса, до несгораемых у первого и второго. Психическое разграничение на 4 типа, происходит от старинного принципа деления на гуны или как их сейчас принято называть психические полярности.
— Это не самое главное, — император нахмурился, давая понять Максиму, что недоволен его несообразительностью. — Ну а если отбросить все внешние различия? Что в остатке будет?
— В остатке? — историк задумался. — Есть ориентация на мир или на себя. Раньше это неточно называлось экстраверсия или интроверсия.
— В яблочко. Молодец! — сказал император. — Один понимает мир таким, каков он есть, другой изменяет мир под себя. Как правило, люди из первой группы спокойны и рассудительны, их все устраивает. А если что-то не нравится, они обнаруживают причины в себе и добиваются желаемого. Люди из второй — неудовлетворенные действователи. Они верят, что могут изменить мир, только силой своих рук или мозгов, в глубине души считая, что недостойны своей цели. А поскольку сие невозможно по определению, эти несчастные сублимируют свое раздражение во все новые и новые авантюры.
Как правило, эти люди стремятся достигнуть признания других членов группы и через это повысить собственную самооценку. Или добиться чего-то недостижимого и по большей части просто бессмысленного, чтобы ненадолго заглушить предательский внутренний голосок, говорящий о собственной никчемности.
— Даниил Андреевич, ты описываешь пациентов, с которыми я много лет работал. Как будто сам их лечил…
— И кроме них? — подсказал император.
— Толика Копылова, Ирину и им подобных.
— Да, просто ответил джихан. — Особенно Ирину… Не тешь себя надеждой, что индикатор на браслете снова зеленый. Жизнь длинная. В ней все имеет свойство становиться обыденным. И подтверждения требуются постоянно. Готов ли ты принести себя в жертву чужой психической неуравновешенности?
Максим помотал головой, намереваясь сказать, что все, нарисованное Даниилом, к Ирине и к нему лично не относится.
